Аллан Кватермэн   ::   Хаггард Генри Райдер

Когда мы кончили завтрак, дверь отворилась, и вошла Флосси, бледная, измученная, но невредимая, она поцеловала нас всех и поблагодарила. Я поздравил ее с находчивостью и смелостью, которую она выказала, убив дикаря ради спасения своей жизни.

— О, не говорите, не вспоминайте! — произнесла она и залилась истерическим плачем. — Я никогда не забуду его лица, когда он повернулся ко мне, никогда! Я не могу!

Я посоветовал ей пойти и уснуть. Она послушалась и вечером проснулась бодрая, со свежими силами. Меня поразило, что девочка, владевшая собой, и стрелявшая в дикаря, теперь не могла вынести даже напоминания об этом. Впрочем, это отличительная черта ее пола!

Бедная Флосси! Я боюсь, Что нервы ее долго не успокоятся после ужасной мочи, проведенной в лагере дикарей. После она рассказывала мне, что это было ужасно, невыносимо, сидеть долгие часы в эту бесконечную ночь, не зная, как, каким образом будет сделана попытка спасти ее! Она прибавила, что, зная нашу малочисленность, не смела ожидать этого, тем более, что Мазаи не выпускали ее из вида; большинство из них не видало никогда белых людей, они трогали ее за руки, за волосы своими грязными лапами. Она решила, если помощь не явится, с первыми лучами солнца убить себя. Нянька слышала слова лигонини, что их замучат до смерти, если при восходе солнца никто из белых людей не явится заменить ее. Тяжело было ребенку решиться на это, но я не сомневаюсь, что у нее хватило бы мужества застрелиться.