JК
Бандит с Черных Гор :: Брэнд Макс
Страница: 59 из 232Он заметил рыжие пылающие волосы, которые могли принадлежать только веселой и добродушной Рут Буайе. Пожалуй, не меньше тысячи раз доводилось им отплясывать вдвоем. Тысячу раз они вот так же хихикали и шептались в танце. Они были настоящими друзьями, такими, какими могут быть только настоящие мужчины. На всех танцульках их было не разлить водой.
Оркестр играл все медленнее, а потом и вовсе прекратил музыку. Завершив последние па, танцоры остановились и разбрелись по залу. Как ни странно, желающих аплодировать оркестру не нашлось. Это уже не было похоже ни на что. Но самым невероятным было то, что все в зале уставились прямо на Дюка!
Он обратился к Рут Буайе, произнес несколько слов, но она ни словом, ни жестом, ни каким-либо другим знаком не дала понять, что собирается ответить на его обращение. Она смотрела как бы сквозь него — спокойно и беззаботно, потом отвернулась и продолжила с партнером прерванный разговор.
Для Дюка это было слишком. Он отступил к дверям, душа его корчилась в постыдной агонии. Он обводил взглядом обступивших его бездельников, и следует отметить, что при этом улыбки на их лицах гасли. Счастье просто, что его нервы не сдали в это жестокое, немилосердное мгновение, но вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, каких усилий это ему стоило. Лучше бы уж навалились на него всей толпой! Но все равно — надо было выдержать девятый вал презрения с улыбкой и сдержаться, одновременно умирая от желания броситься в битву с револьвером в руке.
Оркестр играл все медленнее, а потом и вовсе прекратил музыку. Завершив последние па, танцоры остановились и разбрелись по залу. Как ни странно, желающих аплодировать оркестру не нашлось. Это уже не было похоже ни на что. Но самым невероятным было то, что все в зале уставились прямо на Дюка!
Он обратился к Рут Буайе, произнес несколько слов, но она ни словом, ни жестом, ни каким-либо другим знаком не дала понять, что собирается ответить на его обращение. Она смотрела как бы сквозь него — спокойно и беззаботно, потом отвернулась и продолжила с партнером прерванный разговор.
Для Дюка это было слишком. Он отступил к дверям, душа его корчилась в постыдной агонии. Он обводил взглядом обступивших его бездельников, и следует отметить, что при этом улыбки на их лицах гасли. Счастье просто, что его нервы не сдали в это жестокое, немилосердное мгновение, но вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, каких усилий это ему стоило. Лучше бы уж навалились на него всей толпой! Но все равно — надо было выдержать девятый вал презрения с улыбкой и сдержаться, одновременно умирая от желания броситься в битву с револьвером в руке.