Белая рабыня   ::   Попов Михаил

— Немой?

— Или по крайней мере ее нельзя научить ни одному цивилизованному языку.

— Интересно.

Девочка словно почувствовала, что говорят о ней, повернула голову и посмотрела в сторону террасы под пальмовым навесом.

— Мой Томас, вот он, у цветника, — продолжал плантатор, — вот он у меня большой мыслитель. Он говорит, что у его племени, там, в Африке, есть поверье, что обезьяны не разговаривают только потому, чтобы их не заставили работать.

Биверсток расхохотался собственным словам, с трудом удерживая во рту сдобренную портвейном индюшатину.

— На обезьяну она не похожа.

— Но работать не хочет. Ничего нельзя заставить сделать, ну просто ничего.

Губернатор встал (он, кстати, сидел за трапезой, не снимая своего плаща, что выглядело странно в такую жару) и направился прямо к девочке, о которой только что шел разговор. Она продолжала одиноко стоять посреди лужайки. Она ни одним движением не показала, что на нее производит хоть какое-то впечатление приближение высокого мужчины с бледным лицом в богатом черном камзоле и черном ветхом плаще.

Хозяин встал и автоматически последовал за гостем в некотором отдалении с полным бокалом в руках.

Дети, гладившие пони и досаждавшие старому Томасу глупыми вопросами, тоже заметили, что происходит. Маленькой толпой, тихо шушукаясь, они со своей стороны приблизились к месту общего интереса.

Несколько секунд полковник Фаренгейт внимательно всматривался в лицо девочки.