Белое проклятие   ::   Санин Владимир Маркович

– Зажрались, тунеядцы, – поясняет он Алексею Игоревичу, которому эта сцена доставляет большое удовольствие. – Настоящему едоку что нужно? Количество, в данном случае тарелка с верхом на рыло. А если едок при этом ещё и остался в живых, значит, он получил и качество.

– Повесить его, что ли? – задумчиво спрашивает Олег. – Кажись, ничего другого не остаётся.

– Мало, – возражает Осман. – Слишком лёгкий наказание.

– Не забывайте, что я профорг, – высокомерно говорит Гвоздь. – Без санкции общего собрания меня вешать не положено. Анна Федоровна, с этого края сырой, пусть Рома лопает, а вы берите отсюда. Ну, как?

– Степушка, ты превзошёл самого себя, – хвалит мама, – не откажи записать мне рецепт.

– Я не склонен, Степан, делать вам комплименты, – говорит Алексей Игоревич, – но в нашей гостиничной столовой…

– Зовите меня Гвоздь, – просит Гвоздь, – я привык.

– Охотно. Так я не склонен… гм… может быть, лучше товарищ Гвоздь? А то как-то неловко выборное лицо, профорга, называть просто Гвоздь.

– Товарищ – это звучит, – важничает Гвоздь. – Будто сидишь в президиуме.

– Так ваш плов, – продолжает Алексей Игоревич, – в нашей столовой, как говорится, съели бы в облизку.

– Слышите, собаки? – торжествует Гвоздь. – Я ещё и не такое могу, Алексей Игоревич. Если меня не вешать, а подойти ко мне с лаской, я могу…

– …из здорового человека сделать язвенника, – как бы про себя говорит Олег.