JК
Белое солнце пустыни. Полная версия :: Ежов Валентин Иванович
Страница: 178 из 232Сухов тут же, как и положено арестанту, без пояса и головного убора (дабы не позорить звездочку на кепаре) был отведен под винтовкой на гарнизонную гауптвахту, которая была оборудована в одном из стойл глинобитной конюшни.
Он от звонка до звонка отбыл свой срок в застланном свежей соломой стойле под сочувственное ржанье гарнизонных коней.
На строгой «губе» и рацион был строгий – только хлеб и вода, а прилечь до отбоя не разрешалось ни на минуту. Этот порядок должны были неукоснительно блюсти караульные, но часовые из местных красноармейцев узбеки, туркмены, киргизы – очень зауважали Сухова за взрыв плотины ненавистного Аслан-бая.
Между собой они стали почтительно называть Сухова «шайтан», что в переводе значило «черт», и целыми днями носили ему разные угощения: кто – курево, кто – горсть урюка, кто – чурек с овечьим сыром. Кроме того, они натаскали в стойло целую копну свежей соломы и разрешили арестанту валяться на ней, сколько он захочет. Таким образом, Сухов за пять суток отдохнул и отоспался «за всю войну» и даже малость поправился, убедившись на деле в справедливости старой истины – «не имей сто рублей, а имей сто друзей».
После отсидки Сухова на «губе» комбриг Кавун снова вызвал его к себе. Мудрый командир, опять же в назидание остальным, решил отметить и другую сторону самовольного поступка красноармейца.
Он от звонка до звонка отбыл свой срок в застланном свежей соломой стойле под сочувственное ржанье гарнизонных коней.
На строгой «губе» и рацион был строгий – только хлеб и вода, а прилечь до отбоя не разрешалось ни на минуту. Этот порядок должны были неукоснительно блюсти караульные, но часовые из местных красноармейцев узбеки, туркмены, киргизы – очень зауважали Сухова за взрыв плотины ненавистного Аслан-бая.
Между собой они стали почтительно называть Сухова «шайтан», что в переводе значило «черт», и целыми днями носили ему разные угощения: кто – курево, кто – горсть урюка, кто – чурек с овечьим сыром. Кроме того, они натаскали в стойло целую копну свежей соломы и разрешили арестанту валяться на ней, сколько он захочет. Таким образом, Сухов за пять суток отдохнул и отоспался «за всю войну» и даже малость поправился, убедившись на деле в справедливости старой истины – «не имей сто рублей, а имей сто друзей».
После отсидки Сухова на «губе» комбриг Кавун снова вызвал его к себе. Мудрый командир, опять же в назидание остальным, решил отметить и другую сторону самовольного поступка красноармейца.