Белое солнце пустыни   ::   Ежов Валентин Иванович

– Садись, выпьем, – пригласил Верещагин Сухова к столу, окинув красноармейца цепким, оценивающим взглядом из-под тяжелых век, когда тот вошел в комнату, отперев внешний замок ключом из связки.

– Можно, – сразу согласился Сухов и, усаживаясь, бросил взгляд на фотографии на стене.

На одной из них Верещагин, молодцевато закрутив усы, сидел в мундире и орденах рядом с молодой женщиной в форме сестры милосердия, на другой – стоял над гробиком малыша, в печали склонившись к нему; молодая женщина тоже склонилась к малышу.

– Во дворе павлинов видел? – пьяно спросил Верещагин, проследив за взглядом Сухова.

– Видел.

– Вот на них и сменял мундир… – Верещагин налил в пиалы спирта, а Сухову, как уважаемому гостю, налил в стакан. – Петруха!

– Я… не пью, – заявил еле державшийся на ногах парень.

– Правильно, – одобрил Верещагин. – Я вот тоже это допью… – он, подержав в руке, поставил на стол «четверть», еще до половины наполненную спиртом. – И брошу.

Сухов аккуратно взял свой стакан, стараясь не пролить ни капли, не торопясь выпил и пальчиком вытер усы, не дрогнув ни единым мускулом лица. Это понравилось Верещагину.

– Больно мне твой Петруха по душе, – сказал он, в свою очередь опрокинув пиалу. – Выпьем еще… – И он сделал попытку наполнить стакан и пиалу вновь.

– Погоди, – остановил его Сухов. – Мы к тебе по делу.

– Знаю, – кивнул Верещагин.

– Пулемет дашь?

– Абдуллу ждешь?

Сухов посмотрел на Петруху.

– Да, он сказал, – подтвердил Верещагин.