JК
Белое солнце пустыни :: Ежов Валентин Иванович
Страница: 183 из 232Они летели прямо на него. С трудом пересилив желание зажмуриться, Петруха поймал в прицел первого всадника и спустил курок. Сухо клацнуло железо о железо. Осечка. Петруха уронил голову на землю, ожидая удара сверху. Но только песок и камешки от пронесшихся над ним копыт хлестнули по рукам, закрывшим голову. Всадники пронеслись мимо, то ли не заметив Петруху, то ли решив не тратить драгоценные секунды на столь ничтожного противника.
Абдулла осадил коня у ворот, спрыгнул с него и, размашисто шагая, подошел к дверям дворца-музея.
На нем были штаны из замши, мощный торс облегал новенький английский френч, на голове – красиво уложенная чалма.
Стремительно поднявшись по лестнице, он задержался у вывески «Общежитие первых свободных женщин Востока», прочитал ее и ногой распахнул дверь в помещение. Сопровождавшим его нукерам приказал остаться за дверью, закрыл ее за собой.
…Жены его, сбившись в кучу, с мольбой смотрели на своего мужа и господина.
Абдулла глянул на кровати, к которым были прикреплены таблички с именами каждой его жены – на русском и персидском языках (эти надписи делал Лебедев, за что Сухов обещал ему в будущем дополнительный паек) – и потемнел от гнева.
– Станьте каждая у своей кровати, – приказал он.
Женщины подчинились.
– Джамиля, разве тебе плохо жилось у меня?.. Почему ты опозорила мое имя? – спросил Абдулла; в мрачном голосе его проскользнули грустные нотки. – Разве я не любил тебя?.. А ты, Лейла?..
Абдулла осадил коня у ворот, спрыгнул с него и, размашисто шагая, подошел к дверям дворца-музея.
На нем были штаны из замши, мощный торс облегал новенький английский френч, на голове – красиво уложенная чалма.
Стремительно поднявшись по лестнице, он задержался у вывески «Общежитие первых свободных женщин Востока», прочитал ее и ногой распахнул дверь в помещение. Сопровождавшим его нукерам приказал остаться за дверью, закрыл ее за собой.
…Жены его, сбившись в кучу, с мольбой смотрели на своего мужа и господина.
Абдулла глянул на кровати, к которым были прикреплены таблички с именами каждой его жены – на русском и персидском языках (эти надписи делал Лебедев, за что Сухов обещал ему в будущем дополнительный паек) – и потемнел от гнева.
– Станьте каждая у своей кровати, – приказал он.
Женщины подчинились.
– Джамиля, разве тебе плохо жилось у меня?.. Почему ты опозорила мое имя? – спросил Абдулла; в мрачном голосе его проскользнули грустные нотки. – Разве я не любил тебя?.. А ты, Лейла?..