JК
Белый отряд :: Дойл Артур Конан
Страница: 26 из 108Быстро двигались ее полные, красные руки, платье на ней было из какой-то скромной шерстяной ткани, медная брошка величиной чуть не с круг сыра блестела на груди.
– Питер-сукновал! – повторяла она. – Подумать только! Ну, будь я женою Питера, я бы показала ему, как отдавать свое платье первому проходимцу, который попросит об этом. Но он всегда был дуралеем, этот бедняга, хотя мы и очень благодарны ему за то, что он помог нам похоронить нашего второго сына Уота – он был у него в учениках в Лимингтоне в год черной смерти. [Так называли по всей Европе чуму, свирепствовавшую во второй половине XIV века.] А вы-то кто, молодой господин?
– Я клирик и направляюсь из Болье в Минстед.
– Скажите! Значит, тебя вырастили в монастыре. Я сразу догадалась. Вижу, как ты краснеешь и опускаешь глаза. Наверное, монахи научили тебя бояться женщин, будто они прокаженные! Какой стыд! Ведь этим они оскорбляют своих собственных матерей! Хорош был бы мир, если б изгнать из него всех женщин!
– Бог не допустит, чтобы это когда-нибудь случилось, – сказал Аллейн.
– Аминь, аминь! А ты красивый паренек, и скромность тебя еще больше красит. Видно по твоему лицу, что не пришлось тебе всю жизнь трудиться на ветру, да под дождем, да под знойным солнцем, как моему бедному Уоту.
– Я в самом деле очень мало видел жизнь, добрая госпожа.
– Нет ничего дороже твоей свежести и чистоты. Вот одежда для Питера, он может занести ее, когда опять будет в наших местах. Пресвятая Дева! Посмотри, какая пыль на твоей куртке.
– Питер-сукновал! – повторяла она. – Подумать только! Ну, будь я женою Питера, я бы показала ему, как отдавать свое платье первому проходимцу, который попросит об этом. Но он всегда был дуралеем, этот бедняга, хотя мы и очень благодарны ему за то, что он помог нам похоронить нашего второго сына Уота – он был у него в учениках в Лимингтоне в год черной смерти. [Так называли по всей Европе чуму, свирепствовавшую во второй половине XIV века.] А вы-то кто, молодой господин?
– Я клирик и направляюсь из Болье в Минстед.
– Скажите! Значит, тебя вырастили в монастыре. Я сразу догадалась. Вижу, как ты краснеешь и опускаешь глаза. Наверное, монахи научили тебя бояться женщин, будто они прокаженные! Какой стыд! Ведь этим они оскорбляют своих собственных матерей! Хорош был бы мир, если б изгнать из него всех женщин!
– Бог не допустит, чтобы это когда-нибудь случилось, – сказал Аллейн.
– Аминь, аминь! А ты красивый паренек, и скромность тебя еще больше красит. Видно по твоему лицу, что не пришлось тебе всю жизнь трудиться на ветру, да под дождем, да под знойным солнцем, как моему бедному Уоту.
– Я в самом деле очень мало видел жизнь, добрая госпожа.
– Нет ничего дороже твоей свежести и чистоты. Вот одежда для Питера, он может занести ее, когда опять будет в наших местах. Пресвятая Дева! Посмотри, какая пыль на твоей куртке.