Боярин   ::   Гончаров Олег

По косам длинным да по говору чудному я сразу понял, что это печенеги нам путь перегородили. Только мне в тот миг что печенеги, что дивы навьи – все одно было. Злость на себя и на судьбу свою нелегкую, что все это время в себе держал, наружу выперла. Вот и повод нашелся на неприятеле ожесточение свое сорвать.

Схлестнулись мы яростно, звоном оружия покой степной нарушили. Ветерок любопытный налетел сперва, да, видать, струхнул, как только понял, что тут бой затеялся, ввысь с перепугу рванул. А мы, знай, друг дружку потчуем.

Печенеги скопом на меня ринулись, того не ведая, что это только на руку мне. Сгрудились они, один другому помехой стал, оттого мне от них нетрудно отбиваться было. Мечом нападки вражьи отмахиваю, а сам на Любаву кошусь.

– Тикай отсюда! – умоляю ее, а она словно мольбы моей и не слышит.

На корточки присела, рукой какую-то травинку сорвала, в кулачках зажала и нашептывает на нее что-то истово.

Некогда мне за ней следить, надо от налетчиков обороняться. Я ногой ближайшему в живот врезал, другому рукоятью меча промеж глаз залепил, третий в меня сабелькой ткнул, да не на того нарвался. Отбил я выпад, сам рубанул наотмашь, за плечо клинком врага задел. От удара рукав на его зипунишке овчинном лопнул, кровь из раны брызнула, отвалился супротивник в сторону, остальным простору больше дал.

Печенеги, разозленные кровью товарища своего, еще яростней на меня насели.