Боярин   ::   Гончаров Олег

– Шакал! – выругался кухарь, брезгливо на кагана взглянул, словно не человек перед ним, а мокрица скользкая, и неожиданно сник.

Плюхнулся толстяк на землю, голову руками обхватил, заплакал навзрыд.

– Зачем же вы так? Зачем? – причитать начал. – Ей же всего восьмой год пошел. Она же… ненавижу… вам игрушка, а у меня кроме нее… и откуда вас на мою голову принесло?

И вдруг жалко стало Иосифу кухаря, и сам он этому чувству своему, почти забытому, удивился.

– Не я в смерти дочери твоей виновен, – сказал тихо. – Это он, – кивнул каган на догорающий труп Давида.

Еще что-то добавить хотел, но не дали ему.

Взвился кухарь, словно ужаленный.

– Ты его хозяин! – закричал. – Тебе за содеянное и отвечать!

Повернулся толстяк к своим, сказал что-то на языке дикарском, зашумели аланы, повалили Иосифа на землю, штаны с него стягивать начали.

Напрягся каган, дугою выгнулся, словно барс раненый зарычал. Понял, что еще немного, и, как девчонка та, голову себе о камни разобьет, чтоб позора этого не терпеть. Ужом извиваться начал, голое тело о гальку речную изодрал, но даже не заметил этого.

Держали Иосифа крепко, но он вывернуться сумел, пнул ногами связанными одного из мучителей в живот, тот и согнулся. Только уж больно силы неравные были. Куда ему, со штанами спущенными, ремнями стянутому, против свободных. Навалились, снова вниз лицом повернули, лишь успел заметить каган, как кухарь свой пояс расстегивает.