Боярин   ::   Гончаров Олег

Сразу видно, что не смерд ты и не холопского звания. Гордо смотришь, и страха во взгляде твоем нет.

– Свободными боги нас в этот мир выпускают, и после кончины нашей мы свободными к ним в Ирий возвращаемся, – пожал я плечами недоуменно. – Разве под силу людям у нас этот дар Божий отнять? Так чего же, скажи, каган, мне страшиться?

– Хорошо сказал, – улыбнулся Святослав и на мать посмотрел.

– Мы не боги, – сказала Ольга, – хоть порой и забываем об этом. Ты свободен, Добрыня, и я прощения прошу за то, что в застенке тебе пришлось так долго маяться.

В тот миг я был готов к чему угодно – к унижению обидному, к пыткам изуверским, к смерти жестокой – а такого совсем не ожидал. Поразило меня извинение княгини Киевской похлеще стрелы Перуновой. Стоял посреди светелки и не знал, что дальше-то делать.

– Чего молчишь, Добрыня? – спросил каган. – Или не рад?

– Рад, конечно, – говорю. – Но если вы ждете, что я от радости вам в ноги кинусь, то не дождетесь вы этого.

– Мы и не ждем, – сказала Ольга.

– А сестра моя? – взглянул я, владетелей киевских. – С ней что будет?

– Ты у нее сам спроси. – Княгиня в ладоши трижды хлопнула: – Малуша! Иди с братом повидайся.

И тотчас из опочивальни Ольгиной сестра выскочила да на грудь мне кинулась.

– Добрынюшка, – запричитала, – как же хорошо, что живой ты и здоровый.

– С тобой-то как, Малушенька?

– Со мной все хорошо, и матушка княгиня не сердится боле.