Шестая печать   ::   Ларионова Наталия

– Слушайте Сомов, вам лучше сразу сознаться, я понимаю, что комиссар вам достался не сахар, но зачем же было убивать его.

– Я вас не понимаю, с чего вы сделали вывод, что я убил комиссара своей экспедиции.

– Все ты понимаешь, ты, что думаешь, мы тут читать не умеем. О ваших трениях твой комиссар все записал в своем дневнике – взорвался следователь.

– Я его дневника не читал, не имею привычки лазить по чужим записям. Но неужели вы думаете, что я такой идиот и, убив комиссара, притащил бы с собой улики против себя.

– И на старуху бывает проруха, а ты похоже вообразил, что ты самый умный. Но сегодня я тебя сажать не буду, можешь идти и подумать. А подумаешь, сам приходи.

После этого разговора в НКВД больше двух недель Сомова никто не беспокоил. О нем казалось все забыли. Его не приглашали ни на работу, ни на допросы. Тем временем война вплотную подошла к Москве. Знакомые шли в военкоматы и мобилизовались кто в действующую армию, кто в ополчение.

Сомов, после недолгого размышления написал письмо в наркомат, в котором сообщал, что он идет на фронт, и точно такое же в НКВД, после чего пошел в военкомат и ушел рядовым на фронт.

За все время войны, о нем никто не вспоминал, и он прошел всю войну. Надо сказать, что к талисману своему он привык, как-то с ним сжился и уже никогда его не снимал. Войну Сомов закончил в Чехии в Чешских Будеевицах. Боевые действия закончились, но когда он шел в составе патруля возле вокзала, внезапно раздался выстрел.