JК
Червонная Русь :: Дворецкая Елизавета
Страница: 139 из 461 – А по всему виду… такая лебедь белая… Только княгине такой и быть!
Он держал Прямиславу за руку, и теперь она не отнимала ее, не зная, на что решиться. Ростислав скользнул взглядом по ее длинной блестящей косе, по тонкой белой полоске пробора в волосах и тяжело вздохнул. Как он раньше не сообразил, что княгиня, замужняя женщина, не могла бы показаться на людях простоволосой?
– А я-то думал, что за болван князь Юрий, если такую красоту на холопок променял! – Он крепче сжал ее руку. Глядя только на Прямиславу, он не замечал, каким злым стало у него за спиной лицо его «верной союзницы». – Была бы ты моя княгиня, свет мой ясный, я бы тебя пуще глаз берег и не то что на холопку, на саму царицу цареградскую не променял бы, – тихо сказал он, и в голосе его послышалось неподдельное огорчение, даже тоска по каким-то несбывшимся мечтам…
Прямислава не смела поднять глаз. Его близость пронзала ее потоками тепла, отчего становилось и жутко, и радостно; прикосновение теплой жесткой руки, сжимавшей ее руку, приносило ей совершенно непонятное блаженство.
– Пусти, Ростислав Володаревич! – собравшись с силами, прошептала она и отстранилась. – Пусти!
Ростислав вдруг быстро отступил и вышел, кивком позвав за собой ключницу.
Оставшись одна, Прямислава села на лавку. Голова у нее шла кругом: княгиня не понимала, разоблачена она или нет, уход Ростислава принес ей и облегчение, и какое-то огорчение, чувство безопасности и вместе с тем ощущение одиночества.
Он держал Прямиславу за руку, и теперь она не отнимала ее, не зная, на что решиться. Ростислав скользнул взглядом по ее длинной блестящей косе, по тонкой белой полоске пробора в волосах и тяжело вздохнул. Как он раньше не сообразил, что княгиня, замужняя женщина, не могла бы показаться на людях простоволосой?
– А я-то думал, что за болван князь Юрий, если такую красоту на холопок променял! – Он крепче сжал ее руку. Глядя только на Прямиславу, он не замечал, каким злым стало у него за спиной лицо его «верной союзницы». – Была бы ты моя княгиня, свет мой ясный, я бы тебя пуще глаз берег и не то что на холопку, на саму царицу цареградскую не променял бы, – тихо сказал он, и в голосе его послышалось неподдельное огорчение, даже тоска по каким-то несбывшимся мечтам…
Прямислава не смела поднять глаз. Его близость пронзала ее потоками тепла, отчего становилось и жутко, и радостно; прикосновение теплой жесткой руки, сжимавшей ее руку, приносило ей совершенно непонятное блаженство.
– Пусти, Ростислав Володаревич! – собравшись с силами, прошептала она и отстранилась. – Пусти!
Ростислав вдруг быстро отступил и вышел, кивком позвав за собой ключницу.
Оставшись одна, Прямислава села на лавку. Голова у нее шла кругом: княгиня не понимала, разоблачена она или нет, уход Ростислава принес ей и облегчение, и какое-то огорчение, чувство безопасности и вместе с тем ощущение одиночества.