JК
Дело Тутанхамона :: Жак Кристиан
Страница: 15 из 405Может быть, когда-нибудь там будет выставлена его работа!
– Так ведь у меня денег нет! Проезд, постой…
– Об этом не тревожься. Готов ли ты оставить отчий дом, деревню, скажем месяца на три?
Высоко в небе вились ласточки. Где-то на опушке стучал дятел. Оставить Норфолк, мать, отца, проститься с детством… Этюдник покачнулся и упал.
– Когда едем?
* * *
Несколько месяцев Говард сидел, не разгибаясь, за столом и рисовал иероглифы в виде зверей, людей, предметов, зданий, геометрических фигур и других знаков, составляющих священный для египтян язык. Сначала Говард рисовал, не задумываясь над смыслом, но само начертание величественных символов преображало его мысль и руку. Он старался аккуратно воспроизводить те образцы, которые давал ему профессор Ньюберри, и постепенно выучился писать, подобно древним египтянам.
Работал Говард в одиночестве, ни с кем в музее не сдружившись. Чопорных джентльменов он дичился. Ему было спокойно только в обществе иероглифов…
Лондон накрыла пелена дождя. Явившись в кабинет к профессору Ньюберри, Говард увидел на столе свои рисунки.
– Весьма тобой доволен, – заявил Ньюберри. – Хочешь стать самым юным членом фонда исследования Египта?
– А что мне придется делать? – недоверчиво спросил Говард.
– Сказать по правде, Говард, – усмехнулся Ньюберри, – ты самый неприветливый и дерзкий юноша, который мне когда-либо встречался!
– Что, это очень дурно?
– Жизнь покажет.
– Так ведь у меня денег нет! Проезд, постой…
– Об этом не тревожься. Готов ли ты оставить отчий дом, деревню, скажем месяца на три?
Высоко в небе вились ласточки. Где-то на опушке стучал дятел. Оставить Норфолк, мать, отца, проститься с детством… Этюдник покачнулся и упал.
– Когда едем?
* * *
Несколько месяцев Говард сидел, не разгибаясь, за столом и рисовал иероглифы в виде зверей, людей, предметов, зданий, геометрических фигур и других знаков, составляющих священный для египтян язык. Сначала Говард рисовал, не задумываясь над смыслом, но само начертание величественных символов преображало его мысль и руку. Он старался аккуратно воспроизводить те образцы, которые давал ему профессор Ньюберри, и постепенно выучился писать, подобно древним египтянам.
Работал Говард в одиночестве, ни с кем в музее не сдружившись. Чопорных джентльменов он дичился. Ему было спокойно только в обществе иероглифов…
Лондон накрыла пелена дождя. Явившись в кабинет к профессору Ньюберри, Говард увидел на столе свои рисунки.
– Весьма тобой доволен, – заявил Ньюберри. – Хочешь стать самым юным членом фонда исследования Египта?
– А что мне придется делать? – недоверчиво спросил Говард.
– Сказать по правде, Говард, – усмехнулся Ньюберри, – ты самый неприветливый и дерзкий юноша, который мне когда-либо встречался!
– Что, это очень дурно?
– Жизнь покажет.