Девятный Спас   ::   Брусникин Анатолий

Октябрь двести седьмого года на Москве ив её окрестностях был до того злат и красен, что даже далёкий от праздной созерцательности человек, бывало, застынет на месте, разинув рот на алые клёны, парчовые ясени, бронзовые дубы, да перекрестится: ишь, сколько лепоты у Господа! С научной точки зрения столь яркое многоцветье, вероятно, следовало объяснить резким похолоданием после затяжного, необычайно тёплого бабьего лета, однако многие уже явственно предчувствовали конец старых времён, и таким людям эта золототканая осень казалась торжественной панихидой по уходящей жизни.

К числу сих уныловоздыхающих принадлежал и чашник Измайловского двора Дмитрий Никитин. Не оттого что был очень уж прозорлив или склонен к гисторическим философствованиям (годы у дворянина для этого были зелены), а по вполне определённым причинам, о которых ещё будет сказано. Высокое звание чашничего в прежние времена давалось мужам зрелым и заслуженным, ибо виночерпенный при государях обычай – дело тонкое и высокопочётное. Но то в прежние. И при настоящих государях. Никитин же служил при дворе смешном, весьма малого, можно сказать, вовсе никакого значения. Потому звучная должность досталась ему легко. Как только пух-перья на щеках стали хоть немного похожи на бороду (чашнику без бороды совсем невозможно), царица Прасковья Федоровна, при чьей особе Дмитрий ныне состоял, велела ему зваться по-новому и ведать питьевой подачей. Других, кто бы рвался к этой чести, в Измайловском дворце всё равно не было.