Дитя Одина   ::   Северин Тим

— Нет, — ответил казначей твердо. — Как мог бы этот злодей выплатить возмещение? У него нет семьи, которая могла бы поручиться за него, он чужеземец, и он явно нищий. За всю свою жизнь он не смог бы оплатить ущерб, который нанес монастырю.

— Коль скоро он нищ, не будет ли лучшим простить бедняку преступление? Разве не вы учите прощать грехи?

Казначей, насупившись, глянул на законника.

— Священное Писание учит, что тот, кто прощает преступление, сам является преступником, — возразил он.

Я увидел, как церковники по правую руку от судьи закивали в знак согласия. Они были очень довольны ответом казначея. Мне же не было задано ни единого вопроса. На меня вообще почти не смотрели. И я знал, почему. Слово беглого послушника ничего не стоило по сравнению со словом старшего монаха, особенно если тот в чине казначея. И по законам церкви, и по обычаю законников, ценность свидетельских показаний зависит от положения человека, поэтому, что бы я ни сказал, не имело значения. Коли казначей заявил, что я преступник, стало быть, мне бесполезно отрицать это. Вступиться за меня мог только человек такого же или более высокого положения, чем казначей, а там не было никого, кто захотел бы защитить меня. Я с самого начала знал, что суть не в том, виновен ли я или невиновен, а в том, какой мне вынесут приговор.

— Я считаю преступника повинным в краже церковного имущества, — заявил судья без малейшего колебания, — и приказываю предать его наказанию, какого требуют истец.