JК
Дитя Всех цвятых. Цикламор :: Намьяс Жан-Франсуа
Страница: 585 из 763И сразу почувствовал себя немноголучше, немного спокойнее. Анн закрыл глаза и постарался дышать медленнее. Постепенно он заметил, что его сердце грохочет уже не так сильно.
Тогда он снова открыл глаза… Напротив, за алтарем, слабо светился витраж. Он вдруг вскочил на ноги. Солнечные лучи проникали в часовню не с той стороны! Эдов витраж, как и подобало, был расположен в ее восточной части, и эти лучи, что пробивались сквозь него снаружи, были лучами рассвета. Всю эту короткую июньскую ночь, все свое бдение над оружием он… проспал!
Анн возвратился к молитвенной скамеечке и вновь преклонил колена. Святой Дух не просто осенил его: он сотворил для него чудо! Даровал ему то, что в его состоянии было самым благоразумным: сон.
Наконец, Анн встал и обошел пустую церковь легким, бодрым шагом. Все было ясно, все было прозрачно! Не размышлять: таков сейчас его долг. Раздумьям пусть предается Франсуа де Вивре. В некотором смысле они стали с прадедом единым целым, и покуда Франсуа жив, Анн будет лишь его рукой.
Молодой человек вспомнил, о чем мечтал еще ребенком – в этой самой часовне, после чудесных откровений Франсуа. Тогда он ощущал себя поборником Добра, вступающим в эпическую битву против Зла, белым рыцарем, который одолеет черного. На это он и уповал теперь перед своим посвящением в рыцари: вновь обрести свою чистоту, свою детскую невинность и отправиться без колебаний, с восторгом и упоением в эту последнюю, решающую и столь долгожданную битву!
Дверь открылась.
Тогда он снова открыл глаза… Напротив, за алтарем, слабо светился витраж. Он вдруг вскочил на ноги. Солнечные лучи проникали в часовню не с той стороны! Эдов витраж, как и подобало, был расположен в ее восточной части, и эти лучи, что пробивались сквозь него снаружи, были лучами рассвета. Всю эту короткую июньскую ночь, все свое бдение над оружием он… проспал!
Анн возвратился к молитвенной скамеечке и вновь преклонил колена. Святой Дух не просто осенил его: он сотворил для него чудо! Даровал ему то, что в его состоянии было самым благоразумным: сон.
Наконец, Анн встал и обошел пустую церковь легким, бодрым шагом. Все было ясно, все было прозрачно! Не размышлять: таков сейчас его долг. Раздумьям пусть предается Франсуа де Вивре. В некотором смысле они стали с прадедом единым целым, и покуда Франсуа жив, Анн будет лишь его рукой.
Молодой человек вспомнил, о чем мечтал еще ребенком – в этой самой часовне, после чудесных откровений Франсуа. Тогда он ощущал себя поборником Добра, вступающим в эпическую битву против Зла, белым рыцарем, который одолеет черного. На это он и уповал теперь перед своим посвящением в рыцари: вновь обрести свою чистоту, свою детскую невинность и отправиться без колебаний, с восторгом и упоением в эту последнюю, решающую и столь долгожданную битву!
Дверь открылась.