Дитя Всех святых. Перстень с волком   ::   Намьяс Жан-Франсуа

Он был человеком льва и человеком волка, человеком красного поля и человеком черного поля, поскольку обе его руки трудились ради одной цели.

Физическая работа была его способом рассуждать; перед лицом неизвестности он действовал. Разве не таким был он всегда? В момент смерти матери он рыл ей могилу, в то время как Жан внимал ее последним словам.

Возвращаясь каждый вечер к себе в келью, доведенный до изнеможения, Франсуа чувствовал себя хорошо. Он произносил молитву и тотчас же засыпал. Он не испытывал никакого страха, что тревожные мысли настигнут его, что его станут преследовать кошмары. Он думал о завтрашнем дне, который будет подобен дню только что завершенному.

Даже работа могильщика не была ему в тягость. Он любил общество мертвых. Это были соседи Жана, и он чувствовал свою близость к ним. Зарывая их в землю, он разговаривал с ними. Он просил их передать брату привет.

В конце концов, он пришел к мрачной мысли, которая, впрочем, нисколько его не огорчила: он оказался здесь, чтобы измениться внутренне. И в течение всего этого времени Жан тоже изменялся — по-своему: он разлагался в своей могиле. Они всегда были очень близки, так близки, как только возможно. И по ту сторону смерти брат стал ему еще ближе. Когда Жан подаст ему знак, сообщая, что уже превратился в скелет, в нем, Франсуа, тоже завершатся необходимые изменения. Он будет готов…

***

24 июня 1392 года, четыре с половиной года спустя после своего появления в картезианском монастыре, возвращаясь в келью с лопатой и киркой на плече, Франсуа вдруг вспомнил одно из четв�