JК
Дитя Всех святых. Перстень с волком :: Намьяс Жан-Франсуа
Страница: 850 из 886Он не скрывал ликования, которое охватило его при известии о поражении Франции и об уничтожении цвета ее рыцарства.
Франсуа де Вивре стало плохо: грудь его сжимали невидимые тиски, ему трудно было дышать. Он уже и так мучительно страдал, думая о несчастьях, которые настигли его потомков. И каково же было ему теперь узнать, что виновником всего послужил его собственный сын!
Адам — чудовище. Сомнений на сей счет не оставалось никаких. Он говорил с такой откровенностью не из пустого бахвальства, не из тщеславия, — нет, этим способом Адам рассчитывал убить отца! Он, несомненно, надеялся, что ввиду своего преклонного возраста Франсуа не вынесет разоблачений. И, похоже, замысел его мог бы и осуществиться: Франсуа чувствовал головокружение, ему не хватало воздуха, сердце колотилось все сильнее.
Его взор упал на Лилит, которая пристально наблюдала за ним, подстерегая момент, когда он не выдержит и упадет. Франсуа вдруг вспомнил, что смотреть на нее нельзя: Царица Ночи столь черна, что поглощает весь свет, в том числе и тот, что исходит от человека. Он закрыл глаза, и это спасло его.
Адам продолжал рассказывать, но Франсуа больше его не видел, и поэтому все изменилось: отныне сир де Вивре читал в своем сыне, как в открытой книге. Теперь существовал лишь один голос. Ни мимики, ни жестов.
Франсуа де Вивре стало плохо: грудь его сжимали невидимые тиски, ему трудно было дышать. Он уже и так мучительно страдал, думая о несчастьях, которые настигли его потомков. И каково же было ему теперь узнать, что виновником всего послужил его собственный сын!
Адам — чудовище. Сомнений на сей счет не оставалось никаких. Он говорил с такой откровенностью не из пустого бахвальства, не из тщеславия, — нет, этим способом Адам рассчитывал убить отца! Он, несомненно, надеялся, что ввиду своего преклонного возраста Франсуа не вынесет разоблачений. И, похоже, замысел его мог бы и осуществиться: Франсуа чувствовал головокружение, ему не хватало воздуха, сердце колотилось все сильнее.
Его взор упал на Лилит, которая пристально наблюдала за ним, подстерегая момент, когда он не выдержит и упадет. Франсуа вдруг вспомнил, что смотреть на нее нельзя: Царица Ночи столь черна, что поглощает весь свет, в том числе и тот, что исходит от человека. Он закрыл глаза, и это спасло его.
Адам продолжал рассказывать, но Франсуа больше его не видел, и поэтому все изменилось: отныне сир де Вивре читал в своем сыне, как в открытой книге. Теперь существовал лишь один голос. Ни мимики, ни жестов.