JК
Дочь Голубых гор :: Лливелин Морган
Страница: 427 из 557Некоторые из скифов долгие годы оберегали кибитки своих соплеменников, которые служили наемниками в войсках ассирийцев. Оставшиеся же скифы посылали своих жен кормить жен или вдов и считали детей отсутствующих своими собственными, а князь выделял им достаточно животных, чтобы они могли прокормить все рты.
Если кто-нибудь плохо обходился с доверенным его попечению скотом или женщинами, то князь навсегда изгонял его из племени, разрешая взять с собой лишь одну лошадь и один горит. [8] Такие изгои объединялись в небольшие шайки, которые разбойничали в степи, промышляя воровством, они представляли опасность для всех, кто им встречался.
– Дасадас дождется, что его тоже изгонят из племя, – как-то сказал Кажак Эпоне. – Он пялит глаза на тебя, пялит глаза все время. Кажак может объявлять, что Дасадас больше ему не брат.
Эпона тоже замечала, что, куда бы они ни шла или ехала, взгляд Дасадаса неотступно следует за нею, но она не обращала на это внимания. Кажак был для нее мужем, и до тех пор, пока он удовлетворял ее как муж, по кельтским законам считалось позорно-недопустимым смотреть на кого-нибудь другого.
Но в это сырое утро она была не удовлетворена Кажаком. Вспышки гнева бывали у нее и раньше, но эти вспышки гасли в его объятиях, теперь она чувствовала холодную постоянную ярость. Кажак обманул ее; оказывается, у него никогда даже в мыслях не было сделать ее полноправным членом своего племени. Она была для него только полезной собственностью.
Если кто-нибудь плохо обходился с доверенным его попечению скотом или женщинами, то князь навсегда изгонял его из племени, разрешая взять с собой лишь одну лошадь и один горит. [8] Такие изгои объединялись в небольшие шайки, которые разбойничали в степи, промышляя воровством, они представляли опасность для всех, кто им встречался.
– Дасадас дождется, что его тоже изгонят из племя, – как-то сказал Кажак Эпоне. – Он пялит глаза на тебя, пялит глаза все время. Кажак может объявлять, что Дасадас больше ему не брат.
Эпона тоже замечала, что, куда бы они ни шла или ехала, взгляд Дасадаса неотступно следует за нею, но она не обращала на это внимания. Кажак был для нее мужем, и до тех пор, пока он удовлетворял ее как муж, по кельтским законам считалось позорно-недопустимым смотреть на кого-нибудь другого.
Но в это сырое утро она была не удовлетворена Кажаком. Вспышки гнева бывали у нее и раньше, но эти вспышки гасли в его объятиях, теперь она чувствовала холодную постоянную ярость. Кажак обманул ее; оказывается, у него никогда даже в мыслях не было сделать ее полноправным членом своего племени. Она была для него только полезной собственностью.