Фанфан-Тюльпан   ::   Вебер Пьер Жиль

Он, в самом деле, никогда не выказывал ни симпатии к отцу, ни даже того уважения, которое обязан был проявлять. Но, несмотря на все свои заблуждения, несмотря на все увлечения, в которые его втягивали избалованность и беззаботный характер, слишком слабый, чтобы сдерживать стремление к удовольствиям, он все-таки сохранил еще какую-то чувствительность, и она, хотя и дремала в нем до сих пор, вдруг проснулась в предчувствии несчастья, в котором не мог не видеть и своей вины.

Поэтому, подъехав к дому, он уже бегом поднялся по высокой лестнице, ведшей в апартаменты отца.

На пороге стоял Тарднуа с лицемерно-сочувствующей миной.

— Ну, что? — спросил граф Робер.

Тарднуа горестно покачал головой.

— Все кончено? — спросил лейтенант, и на лбу у него выступил холодный пот.

— Нет еще! — ответил Тарднуа, — но вот уже час, как господин маркиз потерял сознание, и я очень боюсь…

Робер его уже не слушал. Потрясенный и обуреваемый угрызениями совести, он робко вошел в спальню отца. Маркиз лежал распростертый на постели с восковым лицом, с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом и не подавал признаков жизни.

— Отец! — вскричал молодой офицер и рухнул на колени у его изголовья.

Тот медленно открыл глаза; рука его чуть шевельнулась, чтобы коснуться руки сына, который, раздавленный горем, обливаясь слезами, неотрывно смотрел на отца.

— Это ты! Ну, наконец-то! — сказал маркиз слабым, задыхающимся голосом.