JК
Фанфан-Тюльпан :: Вебер Пьер Жиль
Страница: 7 из 401А папаша Магюгромко кричал на растерянную Перетту:
— Ты у меня не будешь любезничать с подкидышем, которого вырастили из милости и у которого, может быть, в жилах течет разбойничья кровь!
Магю поволок упирающуюся и обливающуюся слезами Перетту домой. Дом их виднелся неподалеку за деревьями, около церкви. Фанфан, бледный, сжав кулаки, хотел было броситься за Магю следом, но его окружили молодые люди и не дали ему двинуться с места.
— Да ну, не обращай внимания на то, что плетет этот старый дурак-пономарь, — говорили они, — ты ведь знаешь, здесь все тебя любят и уважают!
Но Фанфан, не помня себя, повторял:
— Нет, нет, оставьте меня! Оставьте меня в покое!
Он вырвался из тесного круга друзей и, закрыв руками уши, чтобы не слышать уговоров, бросился опрометью через площадь, выскочил на большую улицу и бежал, как безумный, пока не задохнулся и силы не оставили его. Тогда, упав на поросший травой холмик, он разрыдался.
В отчаяньи он произнес вслух то, что было предметом его давнего и безмолвного страдания:
— Ах, отец, отец! Кто же ты? Зачем ты так поступил со мной?
Уже не в первый раз Фанфан задавался этим мучительным вопросом. Но никогда еще он не был так больно ранен, как в этот день, никогда так остро не чувствовал унижения и горя из-за тайны своего рождения.
Он знал о себе только то, что был найден однажды весенним утром в Фикефлёр добрыми и бездетными людьми, папашей и мамашей Клопен, в глубине их садика на клумбе тюльпанов.
— Ты у меня не будешь любезничать с подкидышем, которого вырастили из милости и у которого, может быть, в жилах течет разбойничья кровь!
Магю поволок упирающуюся и обливающуюся слезами Перетту домой. Дом их виднелся неподалеку за деревьями, около церкви. Фанфан, бледный, сжав кулаки, хотел было броситься за Магю следом, но его окружили молодые люди и не дали ему двинуться с места.
— Да ну, не обращай внимания на то, что плетет этот старый дурак-пономарь, — говорили они, — ты ведь знаешь, здесь все тебя любят и уважают!
Но Фанфан, не помня себя, повторял:
— Нет, нет, оставьте меня! Оставьте меня в покое!
Он вырвался из тесного круга друзей и, закрыв руками уши, чтобы не слышать уговоров, бросился опрометью через площадь, выскочил на большую улицу и бежал, как безумный, пока не задохнулся и силы не оставили его. Тогда, упав на поросший травой холмик, он разрыдался.
В отчаяньи он произнес вслух то, что было предметом его давнего и безмолвного страдания:
— Ах, отец, отец! Кто же ты? Зачем ты так поступил со мной?
Уже не в первый раз Фанфан задавался этим мучительным вопросом. Но никогда еще он не был так больно ранен, как в этот день, никогда так остро не чувствовал унижения и горя из-за тайны своего рождения.
Он знал о себе только то, что был найден однажды весенним утром в Фикефлёр добрыми и бездетными людьми, папашей и мамашей Клопен, в глубине их садика на клумбе тюльпанов.