JК
Флибустьеры :: Эмар Густав
Страница: 111 из 373Извилистая линия, обозначенная только белеющими костями павших мулов и лошадей, представляла собой дорогу, которой следовало держаться, чтобы не сбиться окончательно с пути.
В двухстах шагах впереди каравана трусил на ослике какой-то человек. И ослик, и его всадник, казалось, вот-вот упадут на землю и заснут под горячими лучами солнца, отвесно падавшими на голову, — так они качались из стороны в сторону.
— Блаз! — подозвал асиендадо своего управляющего. — Кликни-ка этого индейца, который едет впереди, эти черти краснокожие знают пустыню как свои пять пальцев. Он будет служить нам проводником, с ним мы не заблудимся.
— Это верно, — заметил граф, — в этих проклятых песках нет ничего легче, чем потерять направление.
— Ну, ступай, догони его.
Капатас пришпорил лошадь. Подъехав к одинокому путнику, он приложил рупором руки к губам и крикнул:
— Эй, хосе!
В Мексике все индейцы, сделавшиеся мансос, то есть оседлыми, называются хосе и отвечают на этот призыв, ставший для них нарицательной кличкой.
Индеец обернулся.
— Чего надо? — спросил он, сохраняя полную невозмутимость.
Это был тот самый индеец, которого мы видели в Гуаймасе перед домом дона Сильвы, внимательно следивший за приготовлениями к отъезду.
Каким образом очутился он здесь, случайно или нарочно? Никто не мог ответить на это.
Блаз Васкес, капатас дона Сильвы, слыл человеком уже издавна хорошо знакомым со всеми хитростями индейцев, так же как с характером и нравами диких зверей, с которыми он одинаково часто сталкивался, охотясь за теми и другими.
В двухстах шагах впереди каравана трусил на ослике какой-то человек. И ослик, и его всадник, казалось, вот-вот упадут на землю и заснут под горячими лучами солнца, отвесно падавшими на голову, — так они качались из стороны в сторону.
— Блаз! — подозвал асиендадо своего управляющего. — Кликни-ка этого индейца, который едет впереди, эти черти краснокожие знают пустыню как свои пять пальцев. Он будет служить нам проводником, с ним мы не заблудимся.
— Это верно, — заметил граф, — в этих проклятых песках нет ничего легче, чем потерять направление.
— Ну, ступай, догони его.
Капатас пришпорил лошадь. Подъехав к одинокому путнику, он приложил рупором руки к губам и крикнул:
— Эй, хосе!
В Мексике все индейцы, сделавшиеся мансос, то есть оседлыми, называются хосе и отвечают на этот призыв, ставший для них нарицательной кличкой.
Индеец обернулся.
— Чего надо? — спросил он, сохраняя полную невозмутимость.
Это был тот самый индеец, которого мы видели в Гуаймасе перед домом дона Сильвы, внимательно следивший за приготовлениями к отъезду.
Каким образом очутился он здесь, случайно или нарочно? Никто не мог ответить на это.
Блаз Васкес, капатас дона Сильвы, слыл человеком уже издавна хорошо знакомым со всеми хитростями индейцев, так же как с характером и нравами диких зверей, с которыми он одинаково часто сталкивался, охотясь за теми и другими.