Французский палач   ::   Хамфрис Крис

Все они имели отношение к минутам казни — тем важнейшим мгновениям, когда встретились жизнь и смерть.

— Поблагодари своего хозяина. Не хочешь ли выпить с нами вина?

— Лучше не стану. — Юнец подавил зевоту. — Он не любит, когда я отсутствую слишком долго. — Прыщавый побрел к двери, но потом обернулся: — Я могу передать ему, когда конкретно вы получите сведения?

— Скоро, — ответил архиепископ, глядя на Генриха. — Думаю, что очень скоро.

— А! Он будет доволен. — Юнец мимолетно улыбнулся, а потом снова зевнул и ушел.

Чибо протянул свиток своему телохранителю:

— Вот то, что нам следует узнать.

Генрих прочел вопросы и, хмыкнув, сказал:

— Он не захочет отвечать нам.

— Как это было бы скучно, если бы он захотел этого сразу. — Джанкарло улыбнулся своему немцу: — Сломай его, Генрих. Сломай ему тело и душу.

— С удовольствием.

Генрих фон Золинген удалился. Братья слушали, как на лестнице, ведущей в подвал, затихают его мерные шаги.

* * *



Жан тоже услышал шаги, размеренные и неспешные, и понял: сейчас начнется. Как ни странно, он был даже рад. В течение пяти дней ожидания с ним оставались только его сожаления. Они впивались в его разум больнее, чем веревки — в щиколотки и запястья, обжигали горло желчью, и эта желчь была даже отвратительнее, чем та похлебка, которую в него вливали два раза в день. Бесполезные сожаления — они леденили его сердце сильнее, чем сырой камень выстуживал его тело.