Илиада Капитана Блада   ::   Попов Михаил

Положению Троглио трудно было позавидовать, решительность и жестокость Лавинии вряд ли уступала жестокости хозяина Мохнатой Глотки.

— Фабрицио, — спросил дон Диего, — там уже набили перепелов для ужина?

— По-моему, нет, сеньор.

— Так пусть не спешат.

— Я понял вас, сеньор.

Дон Диего, находясь в дурном расположении, любил сам забивать скот и резать птицу для кухни. Одно время эта кровожадность казалась Фабрицио несколько искусственной, но однажды, когда этот черт у него на глазах своей рукой зарубил сарацинским акинаком припозднившегося посыльного, он излечился от снисходительного отношения к этой дикой привычке хозяина. И в те дни, когда на дона Диего находила подобная блажь, он старался быть исчерпывающе исполнительным.

Тяжело ступая и гремя серебряными побрякушками, которыми были густо увешаны его сапожищи, дон Диего направился прямо в сторону кухни. Там повара, тоже знакомые с манерами и капризами хозяина, уже приготовили клетки с дичью. Первым делом дон Диего обрушился на посуду: тазы, лохани и горшки, отчего поднялся жуткий грохот, залаяли собаки, заклекотали в недоумении птицы, потом он, открыв клетку, запустил туда руку и, выхватив перепелку, оторвал ей голову.

— Блюдо! — крикнул он.

Фабрицио тут же поставил справа от него большое блюдо.

Головы он бросал в угол, в пасти собак и в бледных, жалобно улыбающихся поварят, а убитых птиц — в поданную посуду.

Через минуту камзол испанского гранда оказался весь в крови и перьях.