Империя (Под развалинами Помпеи)   ::   Курти Пьер

Несколько минут обе собеседницы хранили глубокое молчание. Сильная душевная борьба отражалась на сумрачном лице жены старого императора.

Слабость, проявленная Августом по отношению к несчастному Агриппе; страх, что друзья этого юноши и народ опять возобновят свои попытки добиться помилования; горе, овладевшее цезарем при известии о самоубийстве человека, бывшего столь долго его другом; наконец, оплакиваемая всем Римом злополучная судьба Марции, – все это в описываемую нами минуту представлялось Ливии опасностью, которую нужно было устранить во что бы то ни стало.

Она не могла перенести мысли, что работа всей ее жизни, направленная к возвеличению ее сына, может пропасть даром.

Наконец, по-видимому, она на что-то решилась; сделав жест, которым как бы отгоняла в последний раз мучившую ее мысль, и быстро встав с места, она подошла к столику и написала:

«Тиверию, императору и сыну, шлет приветствие мать его, Ливия.

Оставь войско и спеши сюда: Август при смерти». [301]

Затем, повернувшись к Ургулании, она сказала:

– Оставь меня: я должна идти к больному Августу. Ургулания вышла. Несколько секунд спустя вошел Агат Вай, табелларий Ливии.

– Тебе придется тотчас же ехать, – сказала она ему.

– Куда, госпожа?

– В иллирийский лагерь. Вручи Тиверию эти дощечки.

И отдавая Агату Ваю дощечки, старательно запечатанные, Ливия прибавила:

– Как видишь, они маленькие, и тебе легко будет спрятать их так, чтобы никто их не видел.