Инженю   ::   Дюма Александр

— Теперь я понимаю, — вскричал Ретиф, неожиданно встав с кресла, — что вы уже приняли ваши меры, ловко использовали против бедняжки Инженю ваши прельщения и ваши уловки!

— Позвольте, сударь!

— Я понимаю, что вы сблизились с ней, поселившись в этом доме, а сегодня вечером, полагая, что меня не будет, что я, быть может, убит, проникли к ней!

— Сударь, позвольте! Вы судите обо мне недостойным образом!

— Увы, сударь, я человек опытный; мне известны все хитрости, ведь я сейчас пишу книгу, которая станет моим великим творением и имеет название «Разоблаченное человеческое сердце».

— Вы не знаете моего сердца, сударь, я полагаю, что могу вас в этом уверить.

— Тот, кто говорит о человеческом сердце, знает все сердца.

— Уверяю вас…

— Не уверяйте, ничто не поможет… Разве вы не поняли все, о чем я вам сказал?

— Разумеется, понял, но позвольте и мне высказаться.

— Зачем?

— Не годится справедливому человеку делать себя судьей и защитником собственного дела! Не годится романисту, так глубоко изображающему чувства, не понимать чувство другого! Позвольте мне сказать.

— Говорите, раз вы так настаиваете.

— Сударь, если ваша дочь питает ко мне хотя бы незначительную склонность, неужели вы хотите сделать ее несчастной? Я ничего не рассказываю вам о себе, однако я, может быть, стою того, чтобы мы поговорили об этом.

— Ах! — вскричал Ретиф, ухватившись за слово «стою» (этого он только и ждал). — Ах да, вы стоите… стоите… Но Бог знает, не за это я вас упрекаю! Вы стоите слишком дорого, скажем так.

— Умоляю вас, не надо иронии.

— Полно! Я говорю без иронии, милостивый государь! Вы знаете мои условия, мой ультиматум, как говорят в политике.

— Повторите его мне, — воскликнул опечаленный молодой человек.