JК
Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 :: Борн Георг
Страница: 644 из 845Мне ничего не надо было для себя, я просил смерти, а деньги свои хотел употребить на добрые дела, облегчая нищету и горькую долю больной вдовы. Без объяснений положил я в комнату несчастной, плачущей матери Амары все небольшое состояние, выпавшее на мою долю. Совершив это, я бежал из Севильи.
Я не смел искать смерти, потому что она была бы слишком легким наказанием за такое страшное преступление. Ведь и в самой могиле не нашел бы я желанного покоя. Я вполне сознавал, что сына, омочившего руки в крови своего отца, ожидают на земле страшные угрызения совести, а в могиле вечные муки. Я раздумывал, не отправиться ли мне к судьям и донести на самого себя, но потом решил, что не им судить такое преступление, которым проклял себя Мартинец Дорино.
Старый отшельник изнемогал. Глаза его закрылись, казалось, он переходил в вечность. Но он еще не все досказал.
— Терзаемый страшными мучениями, метался я с места на место. С мольбой падал я ниц, в пыли, перед изображениями Пресвятой Девы. Но покой и утешение не ниспосылались проклятому грешнику.
Без цели и занятия блуждал я по лесу. Наконец, однажды я порешил отречься от мира и посвятить свою жизнь посту и молитве. Более сорока лет переносил я все лишения, я пламенно молился и каялся… но настоящее спокойствие только тогда померещилось мне, когда Пресвятая Дева ниспослала тебя, дочь моя Энрика, в мое безнадежное одиночество. Твое присутствие для меня — благодеяние, ты низвела мою душу в мир небесный.
Я не смел искать смерти, потому что она была бы слишком легким наказанием за такое страшное преступление. Ведь и в самой могиле не нашел бы я желанного покоя. Я вполне сознавал, что сына, омочившего руки в крови своего отца, ожидают на земле страшные угрызения совести, а в могиле вечные муки. Я раздумывал, не отправиться ли мне к судьям и донести на самого себя, но потом решил, что не им судить такое преступление, которым проклял себя Мартинец Дорино.
Старый отшельник изнемогал. Глаза его закрылись, казалось, он переходил в вечность. Но он еще не все досказал.
— Терзаемый страшными мучениями, метался я с места на место. С мольбой падал я ниц, в пыли, перед изображениями Пресвятой Девы. Но покой и утешение не ниспосылались проклятому грешнику.
Без цели и занятия блуждал я по лесу. Наконец, однажды я порешил отречься от мира и посвятить свою жизнь посту и молитве. Более сорока лет переносил я все лишения, я пламенно молился и каялся… но настоящее спокойствие только тогда померещилось мне, когда Пресвятая Дева ниспослала тебя, дочь моя Энрика, в мое безнадежное одиночество. Твое присутствие для меня — благодеяние, ты низвела мою душу в мир небесный.