Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2   ::   Борн Георг

Он уже тысячу раз порывался спросить Рамиро, кем тот приходится дону Олоцаге, но его всегда что-то удерживало от этого, может быть, не совсем уместного вопроса, и, глядя на молодого офицера или слушая его, он только улыбался и повторял про себя, покачивая головой: «Весь в капитана — весь в нашего Салюстиана».

Но Рамиро не замечал красноречивых взглядов графа Рейса. Между молодым человеком и горячо любившим его доном Олоцагой установились странные отношения: ни разу ни один из них не заводил об них речь, ни разу не было задано ни одного вопроса.

Евгения Монтихо, поручая мальчика дону Салюстиану, сказала ребенку:

— Это твой отец, Рамиро, полюби его и сделайся хорошим человеком.

Слова эти быстро изгладились из памяти мальчика, так как он не остался с доном Олоцагой, а жил у Жуаны и Фрацко, которых, подобно маленькой Марии, скоро привык звать матерью и отцом. А так как Фрацко предпочел ничего не говорить мальчику о том, что касалось его происхождения, ребенок стал называть доброго сеньора, которого не знал прежде, дядей.

Теперь же Рамиро был в том возрасте, когда начинают интересоваться своим происхождением, и ему, разумеется, было крайне мучительно и неприятно ничего не знать о своих родителях и предках.

Приехав в Париж, граф Рейс тотчас отправился с молодым Рамиро на набережную д'Орфевр, в испанское посольство. Нельзя описать той радости, с которой встретились старые друзья! Наблюдая украдкой за Олоцагой и молодым офицером, Прим прошептал: «Без сомнения, это отец и сын».