Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение   ::   Чэнь Мастер

А еще у нас в Чикаго хороший кларнет был у Джимми Нуна, который написал Sweet Lorraine и Four or Five Times. Там же, в Чикаго, вы начинаете понимать, что такое труба. Есть один черный человек – ему нет и тридцати, но из них он играл на трубе, кажется, лет двадцать. На него просто смотреть страшно – гений. Сейчас у него уже свой бэнд, Louis Armstrong and His Stompers. Знаю его через жену, Лил Хардин, неплохая пианистка. Ну, есть Рекс Стюарт, этот и совсем юноша, но большой выдумщик – его труба бормочет, завывает. Он не полностью нажимает вентили. Глиссандо на трубе – представляете? Stampede, Sugar Foot Stomp, просто Sugar. Да? Я как-то тогда задумалась: что мне делать рядом с такими людьми? Моя труба против их труб не звучала. А вот саксофон… это, как оказалось, моя любимая игрушка. В Чикаго, знаете ли, хороший саксофон – это Бад Фримен. У него я кое-чему научилась, хотя еще неизвестно, кто у кого. Сейчас он, говорят, уехал за деньгами в Европу. Ну, и есть еще Фрэнки Трамбауэр. Это просто король, все у него учатся и никому не стыдно. Что он сделал с Three Blind Mice и Crazy Cat – это вы слышали? Мы с ним познакомились в оркестре Пола Уайтмена. Лим сел по стойке «смирно».

– Вы играли у Пола Уайтмена? – поинтересовался он, нервно улыбаясь.

Магда возвела зеленые глаза к потолку:

– Да я играла еще в Original Dixieland Jazz Band и делала там Tiger Rag, пока жила в Нью-Йорке и пока этот бэнд не испарился четыре года назад. А Уайтмен… согласитесь, Лим, это уже стало слишком скучно. А когда он добавил струны к меди, и подавно неинтересно.