JК
Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей :: Вронский Константин
Страница: 114 из 239А вот теперь…
Вот это небо! Чтоза небо! Оно казалось столь мрачным, словно никогда на нем не светило солнце яркое. Облака, тучи клубились, наплывая друг на друга, как гигантские волны морские. Кроны деревьев, как яростные и великолепные ведьмины метлы, раскачивались на ветру. Дьявольская буря, и впрямь угодная душе сатанинской. Она хлестала в лицо ледяным дождем с такой яростью, что, казалось, в людей кидается зловредный черт гигантскими снежками. Июль на дворе, а ночь эвон какая ледяная. Булгарин в какой уж раз смахнул с лица воду. Эко, пальцы неметь начали! Кожа на лице сморщилась, как у обезьяны старой. Скоро и на всем теле сморщится.
Неделями их на зное выпаривали. Каждая капля воды была драгоценнее мешка золота. А теперь вот разверзлись хляби небесные и, кажись, потоп всемирный не за горами.
Одежонка насквозь промокла. При каждом шаге в сапогах хлюпало и чавкало. Да и ноги сбиты в кровь, на правой пятке образовался пузырь размером с хороший рублевик. Груз в ранце начинал давить на плечи, а дорога, вспаханная сотнями, если не тысячами сапог в эту ночь, превратилась в сплошную болотину.
И когда привал-то, наконец, объявят? Самое малое они уже часов четырнадцать на марше провели. Что-то в последнее время везло им на такие вот длительные переходы.
Вот это небо! Чтоза небо! Оно казалось столь мрачным, словно никогда на нем не светило солнце яркое. Облака, тучи клубились, наплывая друг на друга, как гигантские волны морские. Кроны деревьев, как яростные и великолепные ведьмины метлы, раскачивались на ветру. Дьявольская буря, и впрямь угодная душе сатанинской. Она хлестала в лицо ледяным дождем с такой яростью, что, казалось, в людей кидается зловредный черт гигантскими снежками. Июль на дворе, а ночь эвон какая ледяная. Булгарин в какой уж раз смахнул с лица воду. Эко, пальцы неметь начали! Кожа на лице сморщилась, как у обезьяны старой. Скоро и на всем теле сморщится.
Неделями их на зное выпаривали. Каждая капля воды была драгоценнее мешка золота. А теперь вот разверзлись хляби небесные и, кажись, потоп всемирный не за горами.
Одежонка насквозь промокла. При каждом шаге в сапогах хлюпало и чавкало. Да и ноги сбиты в кровь, на правой пятке образовался пузырь размером с хороший рублевик. Груз в ранце начинал давить на плечи, а дорога, вспаханная сотнями, если не тысячами сапог в эту ночь, превратилась в сплошную болотину.
И когда привал-то, наконец, объявят? Самое малое они уже часов четырнадцать на марше провели. Что-то в последнее время везло им на такие вот длительные переходы.