Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей   ::   Вронский Константин

А что если этот несчастный жив еще, а он резать его удумал? Господи-и…

Не смей думать об этом, не смей! Быстро кусок усекновенный в огонь кидай!

Больше Фаддей и впрямь уж ни о чем не думал, пока еду себе готовил. Не думал ни о чем и тогда, когда жадно давился горячим мясом.

Самое страшное с ним уже случилось. Прямо сейчас.

Он ел человечину.

И ведь даже лица сего несчастного не видел.

Фаддей не знал уж, сколько довелось убить ему человецей, со счета сбился. И справился уже с укорами совести, подзамерзла нынешней ночью совесть-то его. Но как быть с этим-то, с людоедством его подневольным?

Господи, почему все это? Зачем? Как мог он самого себя в зверя лютого обратить? Чтобы жизненку свою ничтожную спасти, а жизненка та меньше звериной стоит?

Его больше нет, нет совсем.

Снежинки били Фаддею в лицо. Во, как черти круговерть снежную заворачивают! Сколько еще будет, этих самых круговертей?

Он встал и потерянно пошел прочь от костра, прочь в ночь, в безумие, в безнадежность. Плакать хотелось, взывать к богу о помощи. Все, конец пути. Э-э, а в какой раз он говорит сие?

Нет, сдается, Фаддей, смерти тебе не избежать ныне. Все мыслимое и немыслимое с тобой уж свершилось, так чего же сопротивляться-то?

Но просто лечь и ждать прихода смерти он не мог. Взять и застрелиться он тоже не мог.

Булгарин замер.

– Господи! Убей меня! Господи!!! – крикнул он в ночь. – Почему ты не убьешь меня, господи?! Зачем я тебе?

– Фаддей…

До чего слаб глас твой, господи, на дороге лесной, снегом запорошенной.