Кенигсмарк   ::   Бенуа Пьер

Что так смутило его в этот вечер? Какое воспоминание осмелилосьотвлечь его мысль от мелочей военного хозяйства? Ведь он так плотно приковал все свои мысли к этим мелочам, как будто с определённым умыслом — не дать им уноситься в запретные миры.

Вдруг я услышал глубокий вздох, и Виньерт схватил мою руку.

— Что с вами, друг мой?

В ответ на моё восклицание он ещё судорожнее сжал мою руку.

Я решил сжечь свои корабли.

— Друг мой, — сказал я, — дорогой друг, вы видите сами, как я беспокоюсь за вас, я вижу, как вы страдаете весь этот вечер. В чём дело? Если бы мы были с вами в другом месте, например, в Париже, я бы не позволил себе такой нескромности. При других обстоятельствах такая откровенность была бы, пожалуй, смешной, но здесь она священна. Завтра, Виньерт, быть может, мы будем уже в бою и четыре солдата выроют и нам яму в том же песке, где теперь вечным сном покоится тот немец. Неужели вы так-таки ничего мне не скажете?

Я почувствовал, как дрогнула и ослабела его рука.

— Долго нужно было бы рассказывать, мой бедный друг. И поймёте ли вы меня? Не сочтёте ли вы меня сумасшедшим?

— Я слушаю вас, — произнёс я таким тоном, словно бы я не просил, а приказывал.

— Пусть будет так. Я задыхаюсь от воспоминаний, и, действительно, было бы эгоистично, если бы я унёс их с собой в могилу.