JК
Кенигсмарк :: Бенуа Пьер
Страница: 245 из 255И воспоминание о грозных приготовлениях, виденных мною сегодня ночью и не оставлявших никаких сомнений, стало терзать мою душу.
Меня привезли в префектуру и тотчас же ввели к префекту. Я сделал ему возможно подробный доклад обо всём, что я видел и слышал. Он отнёсся к моему рассказу с живейшим вниманием, сделал заметки у себя в книжке. Когда я уходил от него, он по телефону передавал в Париж доставленные ему мною сведения.
Я стал бродить по улицам Нанси. Поезд мой отходил в полдень.
Я был слишком взволнован, чтобы спать; я зашёл в кафе на улице Станислава. Пошарив у себя в кармане для того, чтобы расплатиться, я вытащил бумажник, положенный туда Авророй. Никогда ещё не был я так богат, как в этот момент, но деньги, когда-то столь желанные, теперь не имели для меня никакой цены.
Я попал на какую-то большую улицу и бессознательно остановился перед магазином. Я вошёл туда и купил платье, которое вы на мне видите, не заметив даже — в таком я был отупении, — что чёрный доломан с красным воротником был заменён на летнее время синим кителем.
В полдень поезд помчал меня в Париж. В первый раз промелькнули передо мной тогда те виды, которые отступление навсегда запечатлело у нас в памяти! Дорман с его мостом, перейдённым нами 2 сентября, в глубоко подавленном настроении, ещё усиленном тем, что был день Седана; тихую дорогу в Жолгонну, где мы преследовали неприятеля; Шато-Тьерри на Марне, с его высоким, обращённым в развалины, замком, где в последний раз привелось нам спать на кровати.
Меня привезли в префектуру и тотчас же ввели к префекту. Я сделал ему возможно подробный доклад обо всём, что я видел и слышал. Он отнёсся к моему рассказу с живейшим вниманием, сделал заметки у себя в книжке. Когда я уходил от него, он по телефону передавал в Париж доставленные ему мною сведения.
Я стал бродить по улицам Нанси. Поезд мой отходил в полдень.
Я был слишком взволнован, чтобы спать; я зашёл в кафе на улице Станислава. Пошарив у себя в кармане для того, чтобы расплатиться, я вытащил бумажник, положенный туда Авророй. Никогда ещё не был я так богат, как в этот момент, но деньги, когда-то столь желанные, теперь не имели для меня никакой цены.
Я попал на какую-то большую улицу и бессознательно остановился перед магазином. Я вошёл туда и купил платье, которое вы на мне видите, не заметив даже — в таком я был отупении, — что чёрный доломан с красным воротником был заменён на летнее время синим кителем.
В полдень поезд помчал меня в Париж. В первый раз промелькнули передо мной тогда те виды, которые отступление навсегда запечатлело у нас в памяти! Дорман с его мостом, перейдённым нами 2 сентября, в глубоко подавленном настроении, ещё усиленном тем, что был день Седана; тихую дорогу в Жолгонну, где мы преследовали неприятеля; Шато-Тьерри на Марне, с его высоким, обращённым в развалины, замком, где в последний раз привелось нам спать на кровати.