Кенигсмарк   ::   Бенуа Пьер

— Ты мне даёшь полномочия? — спросил меня Рибейр, насмешливо показывая

мне кивком сначала на Клотильду, потом на Сюрвиля.

Маленький чёрный лакей, с умилительным выражением лица, принимал наши заказы по части вин. Не могу утверждать, но думаю, что Рибейр понимал в этом толк.

— Не нужно шампанского, — объявил он.

Сначала к устрицам заказали Пульи, сухое, как стеклянные опилки. Потом Мутон-Массэ потребовал Сент-Эмильон 1892 года, потому что это вино было с его родины. Тогда Клотильда, которая, как нарочно, оказалась родом из Бона, настойчиво потребовала, чтобы подали Бон. Тут я не упустил случая поухаживать за ней, и дерзнул сам кликнуть лакея и приказал ему подать самое лучшее бонское. В ответ на это Рибейр, в свою очередь, велел нести Волксгейм. Это то вино, которое продаётся в особого рода бутылках с длинным горлышком и узким отверстием. Наибольший успех выпал на мою долю, когда я, под самый конец, потребовал вина моих родных песчаных Ланд. Никто из нашей компании никогда не пробовал этого грозного деревенского винца, которое зреет на наших тощих дюнах, под бледными жёлтыми лучами морского солнца; это вино не бросается в голову, но безжалостно сковывает ноги.

Сюрвиль и Мутон-Массэ уже стали говорить мне «ты». Клотильда почему-то называла меня Раулем и требовала, чтобы я поклялся, что буду посылать ей открытки.