Ключ к тайне   ::   Триз Джефри

Я вспомнил Бленкэтру, иголубое небо над ней, и одетый в цветущий вереск лес, и Дервентуотер, в воды которого глядятся горы, и молодые лиственницы на склонах засахарившихся от снега вершин, и тысячи других вещей. И я сказал взволнованно:

– Дай Бог, чтобы в Камберленде!

– Я тоже, – заметила Кит.

Я был очень рад, что она испытывает те же чувства, что и я.

Но и Лондон был великолепен, особенно перед рождеством, когда слуги лорда-камергера получили приказ на двенадцатую ночь рождества играть перед самой королевой.

Рождественские праздники были для нас днями каторжного труда и веселых развлечений. В те вечера, когда мы не выступали перед наполненным восторженными зрителями залом, мы веселились у Шекспира в Бишопсгейте, у Десмонда в «Королевской лилии» или катались на коньках по дороге в Кенсингтон. Но я никогда не забуду двенадцатую ночь в Уайтхолле, где в огромном зале отвели место для сцены. Стены были увиты плющом и украшены ветками остролиста, лавра, розмарина и омелы. Драгоценности на дамах сверкали и переливались в огнях тысячи свечей, а прямо перед нами восседала сама королева – ее шелковые юбки казались каскадом серебра, а огромный испанский воротник окружал лицо кружевным ореолом…

Мы ставили «Виндзорские проказницы», пьесу Шекспира, написанную специально для королевы, которая захотела увидеть толстяка Фальстафа влюбленным. Кит играла Анну Пейдж, а я – миссис Куйкли. Мне несколько раз удалось рассмешить королеву.