JК
Кольцо великого магистра :: Бадигин Константин Сергеевич
Страница: 4 из 529 — Настоящий мужчина не обращает внимания на легкое женское слово… Если она и помолвлена, это ничего не значит. Прицелиться еще мало, надо выстрелить. Я верный католик и плюю на русскую веру.
— Это твое дело, — спокойно ответил литовец. Он поправил пряди серых, как у волка, волос, прилипшие к потному лбу, и, нагнувшись над верстаком, продолжал работу.
Мастер Бутрим чувствовал себя твердо. Он крестился в Вильне у русского попа и был назван Степаном. А жена его, Анфиса, — русская, из Великого Новгорода. В Альтштадте и Кнайпхофе он славился как отличный мастер и честный человек.
Каждый год его приглашали в Кенигсбергский замок на пробу пива вместе с остальными почетными гражданами. Сам главный эконом покупал у него деревянную посуду и был о нем превосходного мнения.
Казалось, разговор был закончен, но солдат все сидел. Он разглядывал пробор на голове литовца, седые волосы, покрывавшие его плечи, деревянный крест на груди. «Ты не хочешь со мной породниться, сволочь, — думал он, — а сам вырезаешь из янтаря поганских богов, торгуешь амулетами и знаешься с нечистым».
Солдат недавно разузнал, что литовец мастерит не только деревянные миски и ложки, и хотел этим воспользоваться.
— Вот что, Стефан, — сказал он после раздумья, — я, Генрих Хаммер из Саксонии, клянусь вывести тебя на чистую воду, если не отдашь Людмилу!
— Насильно отдавать девку не стану, — пробурчал литовец, — и чистой воды не боюсь. Не пугай зря. — Однако он насторожился.
— Не боишься? — наступая солдат.
— Это твое дело, — спокойно ответил литовец. Он поправил пряди серых, как у волка, волос, прилипшие к потному лбу, и, нагнувшись над верстаком, продолжал работу.
Мастер Бутрим чувствовал себя твердо. Он крестился в Вильне у русского попа и был назван Степаном. А жена его, Анфиса, — русская, из Великого Новгорода. В Альтштадте и Кнайпхофе он славился как отличный мастер и честный человек.
Каждый год его приглашали в Кенигсбергский замок на пробу пива вместе с остальными почетными гражданами. Сам главный эконом покупал у него деревянную посуду и был о нем превосходного мнения.
Казалось, разговор был закончен, но солдат все сидел. Он разглядывал пробор на голове литовца, седые волосы, покрывавшие его плечи, деревянный крест на груди. «Ты не хочешь со мной породниться, сволочь, — думал он, — а сам вырезаешь из янтаря поганских богов, торгуешь амулетами и знаешься с нечистым».
Солдат недавно разузнал, что литовец мастерит не только деревянные миски и ложки, и хотел этим воспользоваться.
— Вот что, Стефан, — сказал он после раздумья, — я, Генрих Хаммер из Саксонии, клянусь вывести тебя на чистую воду, если не отдашь Людмилу!
— Насильно отдавать девку не стану, — пробурчал литовец, — и чистой воды не боюсь. Не пугай зря. — Однако он насторожился.
— Не боишься? — наступая солдат.