JК
Конунг. Человек с далеких островов :: Холт Коре
Страница: 272 из 312Сверрир забирает у писца завернутые в кожу святые слова, поднимает их над головой, вскрикивает негромко, но проникновенно, а потом, согнувшись, точно от боли, жалобно стонет и произносит нараспев:
— Сын Божий поможет мне, Он поможет мне, на этот раз я не позволю дьяволу ввести меня в непростительный грех…
— Ты писец ярла! — кричит он.
— Да, — отвечает тот, он еще не опомнился, чтобы тоже повысить голос, сейчас он похож на согнутый посох. Но скоро он нанесет ответный удар.
Сверрир кричит:
— Как писец ярла, ты не можешь быть низкого происхождения, как писец ярла ты обличен доверием, ты слышал многие тайны и видел послания, предназначенные не для твоих глаз. Но ты молчал обо всем?
— Да! — теперь кричит писец.
— И все-таки, — продолжает Сверрир, — все-таки ты не достоин этих посланий, все-таки не достоин. Ты мог осквернить их! — Сверрир поднимается на цыпочки, потом падает на пятки, склоняет голову и громко молится.
Он опять читает молитву, которую читают при освящении церкви:
Terribilis est locus iste;
hic Domus Dei est et porta coeli.
Quarn dilecta taberinacula tua, Domine virtutum!
Concupiscit et deficit animarnea
in atria Domini…
Я глубоко кланяюсь и осеняю писца крестным знамением.
Он стоит, забыв закрыть рот, но из его открытого рта не вылетает ни звука. Потом писец медленно отступает, не поворачиваясь к нам спиной, я бы не сказал, что он похож на побежденного, скорее на человека, которому вдруг довелось заглянуть в потусторонний мир. Наконец он убегает, чтобы рассказать то, что видел.
Мы ждем.
В тот же вечер нас допускают к ярлу.
— Сын Божий поможет мне, Он поможет мне, на этот раз я не позволю дьяволу ввести меня в непростительный грех…
— Ты писец ярла! — кричит он.
— Да, — отвечает тот, он еще не опомнился, чтобы тоже повысить голос, сейчас он похож на согнутый посох. Но скоро он нанесет ответный удар.
Сверрир кричит:
— Как писец ярла, ты не можешь быть низкого происхождения, как писец ярла ты обличен доверием, ты слышал многие тайны и видел послания, предназначенные не для твоих глаз. Но ты молчал обо всем?
— Да! — теперь кричит писец.
— И все-таки, — продолжает Сверрир, — все-таки ты не достоин этих посланий, все-таки не достоин. Ты мог осквернить их! — Сверрир поднимается на цыпочки, потом падает на пятки, склоняет голову и громко молится.
Он опять читает молитву, которую читают при освящении церкви:
Terribilis est locus iste;
hic Domus Dei est et porta coeli.
Quarn dilecta taberinacula tua, Domine virtutum!
Concupiscit et deficit animarnea
in atria Domini…
Я глубоко кланяюсь и осеняю писца крестным знамением.
Он стоит, забыв закрыть рот, но из его открытого рта не вылетает ни звука. Потом писец медленно отступает, не поворачиваясь к нам спиной, я бы не сказал, что он похож на побежденного, скорее на человека, которому вдруг довелось заглянуть в потусторонний мир. Наконец он убегает, чтобы рассказать то, что видел.
Мы ждем.
В тот же вечер нас допускают к ярлу.