Конунг. Изгои   ::   Холт Коре

Вильяльм встает и отступает перед потоком слов, они несутся, как ручей в половодье в нашем родном Киркьюбё. Я с гордостью думал, что и в таком положении Сверрир сохранил ясность мысли. Он разил их, безжалостно разил презрением. Но он не противоречил самому себе. Думаю, что даже тогда его охваченная жаром душа хранила ледяной холод: он знал, что делает. Сперва он приказывает Сигурду встать у двери и никого не впускать в покой. Сигурд повинуется. Конунг срывает с себя меч и швыряет его на стол, потом приказывает Вильяльму отдать свой и забирает его. Препоясавшись мечом предводителя дружины, конунг продолжает кричать, с его губ слетают слова, горячие, словно раскаленные камни из глубины земли, о которых рассказывают исландцы и которые могут убить человека. Он взрывается:

— Вон! — вопит Сверрир.

Они отступают.

— Назад! — орет он.

Они возвращаются. Он берет себя в руки и тихо произносит:

— Это останется между нами, Аудун тоже будет молчать.

Я вижу в их глазах благодарность: проученные псы, теперь они не подадут голоса, пока хозяин им этого не позволит.

Конунг говорит, и его слова заставляют вздрогнуть даже меня:

— Я еще не сказал своего слова, останутся ли пленники жить или умрут. Но только конунг, только он один властен над жизнью и смертью. Ну?… — орет он.

— Только конунг, — повторяют они.

И уходят. Теперь они выглядят иначе.

Тем временем два дружинника привели на двор нового пленника, найденного на кладбище.