Конунг. Властитель и раб   ::   Холт Коре

Тяжелее поборов бонды еще не видели. Нередко случалось, что воины, израненные, возвращались назад, а то и вовсе исчезали. В ту зиму мы стали догадываться, что нищие бонды впервые взроптали на конунга Сверрира. Но разве не в них была его сила? Когда знать закипела от ненависти на человека с далеких островов, конунг всегда мог рассчитывать на бедный люд. Теперь бедняки от него отвернулись.

Так значит, он больше не тот, не отважный храбрец, за которым идет молодежь, и женщины поднимают младенцев повыше, чтобы они посмотрели на конунга? Отныне он только кровавый, и слишком уж долго сечет его меч и бондов, и горожан. Иных теперь слушают люди, а те собираются по ночам, лелея недобрые мысли. Мы знали об этом. И конунг знал. Но не случилось ли так, что его острый ум изменил ему в эту зиму? Ясно ли он сознавал, что все вокруг – против него?

И ты, Дагфинн, тоже был против. Я уже потом узнал об этом: однажды ночью ты переплыл в лодке через фьорд в Боргарсюссель, налегая на весла. Ты был перепуган. Молил Всемогущего о защите. Но тебе не удалось уйти. Разве ты не верил, что Господь Всемогущий поможет тебе в пути? Ибо ты выступаешь против проклятого конунга? Ты вез послание от богатого Халлькеля из Ангра к Симону-лагману в Боргарсюссель. В послании было вот что: встретимся в церкви Халльварда в Осло, оденься в рясу монаха, будь там за четыре недели до Рождества! Мы устроим заговор в собственном городе конунга.

Ха-ха, Дагфинн, ты побледнел! Я вижу, что побледнел.