JК
Любовь шевалье :: Зевако Мишель
Страница: 140 из 529И ледяная невозмутимость королевы пугала больше скорбного отчаяния Панигаролы.
— Так, каковы же наши цели? — спокойно произнесла Екатерина Медичи. — Вы не желаете, чтобы Алиса обвенчалась с единственным мужчиной, который ей дорог. Вы мечтаете покончить с ним? Да, мечтаете. Однако вам бы еще хотелось навсегда скрыть от Алисы имя человека, виновного в этом преступлении. Вы же обожаете ее и до сих пор тешите себя сладкими надеждами… Так вот, я все это легко устрою — с вашей помощью, разумеется.
— Повелевайте! — твердо проговорил монах.
— Итак, слушайте. Ваши блистательные проповеди принесли вам славу; вы — властитель умов и душ. Ныне вы храните молчание. Таков ваш каприз. Но теперь я обращаюсь к вам с просьбой: возобновите свои выступления, пусть ваш голос гремит во всех храмах Парижа; клеймите и призывайте…
— Ах, до проповедей ли мне сейчас!
— Сумасшедший! Вы что, не помните? Марийяк же — гугенот!
Инок горько вздохнул, но ничего не ответил.
— Сейчас мы заключили с ними мир — хочется верить, что надолго, — произнесла королева. — Но есть среди гугенотов человек сто, вечно рвущихся в бой; взывать к их здравому смыслу бесполезно. Вот их-то и нужно уничтожить. Вы поняли меня, Панигарола? Засадить их в тюрьму я не могу: это вызовет новую смуту. Но если они падут жертвами народного негодования… Ну, например, погибнут во время волнений, которые вспыхнут в столице… Государя, естественно, возмутит эта расправа, и он сурово покарает убийц.
— Так, каковы же наши цели? — спокойно произнесла Екатерина Медичи. — Вы не желаете, чтобы Алиса обвенчалась с единственным мужчиной, который ей дорог. Вы мечтаете покончить с ним? Да, мечтаете. Однако вам бы еще хотелось навсегда скрыть от Алисы имя человека, виновного в этом преступлении. Вы же обожаете ее и до сих пор тешите себя сладкими надеждами… Так вот, я все это легко устрою — с вашей помощью, разумеется.
— Повелевайте! — твердо проговорил монах.
— Итак, слушайте. Ваши блистательные проповеди принесли вам славу; вы — властитель умов и душ. Ныне вы храните молчание. Таков ваш каприз. Но теперь я обращаюсь к вам с просьбой: возобновите свои выступления, пусть ваш голос гремит во всех храмах Парижа; клеймите и призывайте…
— Ах, до проповедей ли мне сейчас!
— Сумасшедший! Вы что, не помните? Марийяк же — гугенот!
Инок горько вздохнул, но ничего не ответил.
— Сейчас мы заключили с ними мир — хочется верить, что надолго, — произнесла королева. — Но есть среди гугенотов человек сто, вечно рвущихся в бой; взывать к их здравому смыслу бесполезно. Вот их-то и нужно уничтожить. Вы поняли меня, Панигарола? Засадить их в тюрьму я не могу: это вызовет новую смуту. Но если они падут жертвами народного негодования… Ну, например, погибнут во время волнений, которые вспыхнут в столице… Государя, естественно, возмутит эта расправа, и он сурово покарает убийц.