JК
Мадам де Шамбле :: Дюма Александр
Страница: 137 из 537Неужели вы думаете, что покойная сожалеет о вашей былой печали, требует от вас новых страданий и жаждет слез? Нет, ваша матушка здесь, она сопровождает вас, радуясь вашему состоянию, и только шепчет: «Будь счастлив, сын мой! Будь счастлив!»
— Ах, — вскричал я, — вы совершенно правы, вы и вправду ясновидящая!
Я был готов заключить вобъятия чистый и прозрачный ночной воздух, восклицая при этом: «Матушка! Матушка!»
Мы снова замолчали и, не проронив больше ни единого слова, дошли до прелестной церкви Нотр-Дам-де-ла-Кутюр с зубчатой ажурной колокольней, возвышавшейся в темноте на своем скальном пьедестале.
— Мы обойдем церковь или пройдем через кладбище? — спросил я графиню. — По-моему, обе дороги ведут к усадьбе.
— Давайте пройдем через кладбище, — ответила г-жа де Шамбле, — я хочу вам кое-что показать.
Мы стали подниматься по лестнице из двадцати ступеней, которая вела на сельское кладбище, не имевшее ни ворот, ни ограды: оно словно намекало на то, что от смерти, как сказал поэт, «не спасут ни охрана, ни решетки, ни стены». На середине лестницы я попросил Эдмею остановиться.
— Прислушайтесь, — произнес я.
В воздухе разливались дивные звонкие рулады.
— Это мой соловей, — сказала графиня.
— Как! Ваш соловей?
— Да, я нашла его два года назад, когда он выпал из гнезда, подобрала и выходила. Когда у птички стали подрастать перышки, я начала носить ее на кладбище и сажать на один из кустов. Постепенно соловей привык к этому месту и, когда я поняла, что он может обходиться без моей помощи, оставила его там. Я видела его все лето, но тогда он еще не пел.
— Ах, — вскричал я, — вы совершенно правы, вы и вправду ясновидящая!
Я был готов заключить вобъятия чистый и прозрачный ночной воздух, восклицая при этом: «Матушка! Матушка!»
Мы снова замолчали и, не проронив больше ни единого слова, дошли до прелестной церкви Нотр-Дам-де-ла-Кутюр с зубчатой ажурной колокольней, возвышавшейся в темноте на своем скальном пьедестале.
— Мы обойдем церковь или пройдем через кладбище? — спросил я графиню. — По-моему, обе дороги ведут к усадьбе.
— Давайте пройдем через кладбище, — ответила г-жа де Шамбле, — я хочу вам кое-что показать.
Мы стали подниматься по лестнице из двадцати ступеней, которая вела на сельское кладбище, не имевшее ни ворот, ни ограды: оно словно намекало на то, что от смерти, как сказал поэт, «не спасут ни охрана, ни решетки, ни стены». На середине лестницы я попросил Эдмею остановиться.
— Прислушайтесь, — произнес я.
В воздухе разливались дивные звонкие рулады.
— Это мой соловей, — сказала графиня.
— Как! Ваш соловей?
— Да, я нашла его два года назад, когда он выпал из гнезда, подобрала и выходила. Когда у птички стали подрастать перышки, я начала носить ее на кладбище и сажать на один из кустов. Постепенно соловей привык к этому месту и, когда я поняла, что он может обходиться без моей помощи, оставила его там. Я видела его все лето, но тогда он еще не пел.