Марикита   ::   Феваль-сын Поль

Это был верный признак, по которому искушенные придворные узнают о предстоящей опале сильных мира сего: как только звезда всемогущего вельможи начинает закатываться, он немедленно проявляет повышенныйинтерес к своим приближенным.

Однажды, беседуя у себя в кабинете со своим другом Гонзага, Альберони неожиданно заявил:

– Вот уже два дня, как королева дуется на меня. Меня это беспокоит, ибо никогда не знаешь, что взбредет в голову этой чертовке. Хорошо еще, что нашего короля можно не принимать в расчет: ему достаточно молитвенной скамеечки да хорошенькой мордашки…

– Если ваши слова дойдут до их величеств, – перебил его Гонзага, – они вряд ли придутся им по вкусу.

– Здесь нас никто не слышит, – произнес кардинал, пронзая собеседника серыми и острыми, как буравчики, глазками. – А вы не станете доносить на меня.

Филипп Мантуанский улыбнулся и не ответил.

– Если меня вынудят уйти в отставку, – продолжил Альберони, – я уйду не с пустыми руками.

– Было бы благоразумно поместить ваше состояние в надежное место…

– Речь идет не о золоте; у меня есть кое-что получше…

Принц не осмелился спросить вслух, но взгляд его был красноречивей любых вопросов. Кардинал склонился к уху Гонзага.

– Филипп V, – прошептал он, – стал королем только на основании завещания Карла II, а это завещание лежит у меня в кармане.

Знаменитым ворам и великим преступникам, то есть тем, кому приходится втихомолку обделывать свои темные делишки, хочется иногда излить душу и похвастаться своими подвигами, и только инстинкт самосохранения не позволяет им бросаться на шею первому встречному.