JК
Матиас Шандор :: Верн Жюль Габриэль
Страница: 537 из 574Среди них было много поклонников полудиких туарегов, "которые не уступают в ловкости наиболее свирепым животным этих широт", как говорится в заманчивой афише знаменитой труппы Бракко. Местные знатоки не раз аплодировали бесстрашному Мустафе, или человеку-пушке, прозванному также Самсоном пустыни, "которому английская королева велела передать через камердинера, чтобы он не повторял своего номера во избежание несчастного случая"! Но Матифу был неподражаем и мог не страшиться соперников.
Последнее упражнение вызвало бурные овации разноплемённой толпы, теснившейся вокруг европейских акробатов. Этот фокус, приевшийся на арене европейских цирков, ещё не был известен триполитанским зевакам.
Вот почему зрители, расталкивая друг друга, старались пробраться поближе к акробатам, «работавшим» при свете факелов.
Матифу держал перед собой обеими руками шест в двадцать пять – тридцать футов длиной, а Пескад с ловкостью обезьяны взобрался на его верхушку и балансировал там, принимая такие смелые позы, что шест клонился то в одну, то в другую сторону.
Однако Матифу казался устойчивым, как монумент, и лишь слегка переступал ногами, чтобы сохранить равновесие. Очутившись возле дома Сиди Хазама, силач с усилием поднял шест на вытянутых руках, меж тем как Пескад, встав в позу аллегорической Славы, посылал воздушные поцелуи публике.
Арабы и негры, вне себя от восторга, орали, хлопали в ладоши, топали ногами. Нет, никогда Самсон пустыни, бесстрашный Мустафа, отважнейший из туарегов, не достигал подобного совершенства!
В эту минуту со стен триполитанской крепости снова грянул пушечный выстрел.
Последнее упражнение вызвало бурные овации разноплемённой толпы, теснившейся вокруг европейских акробатов. Этот фокус, приевшийся на арене европейских цирков, ещё не был известен триполитанским зевакам.
Вот почему зрители, расталкивая друг друга, старались пробраться поближе к акробатам, «работавшим» при свете факелов.
Матифу держал перед собой обеими руками шест в двадцать пять – тридцать футов длиной, а Пескад с ловкостью обезьяны взобрался на его верхушку и балансировал там, принимая такие смелые позы, что шест клонился то в одну, то в другую сторону.
Однако Матифу казался устойчивым, как монумент, и лишь слегка переступал ногами, чтобы сохранить равновесие. Очутившись возле дома Сиди Хазама, силач с усилием поднял шест на вытянутых руках, меж тем как Пескад, встав в позу аллегорической Славы, посылал воздушные поцелуи публике.
Арабы и негры, вне себя от восторга, орали, хлопали в ладоши, топали ногами. Нет, никогда Самсон пустыни, бесстрашный Мустафа, отважнейший из туарегов, не достигал подобного совершенства!
В эту минуту со стен триполитанской крепости снова грянул пушечный выстрел.