Месть каторжника   ::   Жаколио Луи

Бьюсь об заклад, что, если перед глазами кого бы то ни было медленно свертывают письмо, телеграмму или что-нибудь другое в этом роде, то у всякого, независимо от его воли явится следующая мысль: «Я очень хотел бы знать, что там такое в этой бумажке, которую так тщательно свертывают при мне… » Эта первая мысль. А далее вы можете встретить целый ряд вариаций.

— Вы, Люс, — невозмутимо продолжал Жак Лоран, — испытав общее для всех людей, как я сказал, чувство любопытства, задали себе вопрос, почему это я спрятал письмо в вашем присутствии. И вы сочли оскорбительным, что я не подождал вашего ухода, чтобы сделать это. Не правда ли?

— Честное слово, уважаемый патрон, вы — просто дьявол в человеческом образе!

— Что касается тебя, Гертлю, то хотя ты и не был в течение тридцати с лишком лет моим помощником, я знаю тебя не хуже себя самого: любопытство у тебя проявилось лишь в слабой степени, ибо ты прежде всего человек порядка и дисциплины. Ты сказал себе, «как наш патрон сильно изменился с тех пор, когда отошел от дел: он может оставлять письма открытыми на своем столе», и ты сделал из этого вывод, может быть, и не отдавая себе ясного отчета при этом, что письмо, должно быть, не представляет собой особой ценности, между тем как Люс, наоборот, предполагал, что оно чрезвычайной важности… Ну, я не ошибся?

Оба полицейских переглянулись с изумлением и отвечали почти одновременно:

— Это изумительно, патрон!

— Можно подумать, что вы читаете у нас в душе, — продолжал Люс.

— И надо сознаться, что покой не притупил ваши способности! — воскликнул с восторгом Гертлю.