Монсеньер Гастон Феб   ::   Дюма Александр

Отправившись в лес со своими охотниками, псарями и собаками, он почти сразу наткнулся на этого медведя. Псари спустили собак, и охота началась; довольно скоро медведю надоело убегать от собак, он прислонился к дереву и прямо непостижимо заработал лапами; не прошло и минуты, как он задушил и растерзал треть всех собак, что привело моего дядюшку в ярость: он выхватил бордоский меч, который обнажал только в больших битвах — сталь была так остра, что рассекала самые толстые доспехи, приблизился к медведю и стал сражаться с ним один на один словно с разбойником; борьба эта шла долго, потому что мой дядюшка, угрожая проклятием, запретил своим людям помогать ему, если только он не будет повержен и брошен на спину страшным врагом. Но сражался он так умело, что сам опрокинул медведя и убил его; он вернулся, торжествуя победу, в свой замок, а сзади везли в знак триумфа мертвого зверя. И вот в первую же ночь после того придворные и слуги графа, спавшие в одной с ним комнате и в передней, увидели, что он поднялся среди ночи, пошел с закрытыми глазами прямо к своему мечу, оставленному на кресле; затем, вытащив его из ножен, направился к висевшему в комнате гобелену и с яростью набросился на изображенную там фигуру, словно это был египетский сарацин или испанский мавр. Все придворные и слуги тряслись от ужаса, боясь, как бы эта ярость не обратилась против них, но на этот раз они отделались лишь испугом. Исколов гобелен, мессир Пьер Беарнский вложил меч в ножны, вернулся к своему ложу и проспал остаток ночи, словно ничего не случилось.