JК
Мы еще встретимся, полковник Кребс! :: Соколов Борис Николаевич
Страница: 235 из 349Нащупав конверт, он скомкал его и хотел незаметно выбросить, но сидевший рядом с ним, не поворачивая головы, сказал:
– Выньте руку из кармана, это бесполезно.
У подъезда, освещенного двумя большими молочными шарами, стоял подтянутый красноармеец с винтовкой. Все остальное было, как во сне. Широкая ковровая дорожка скрадывала шаги. Все же он заметил и строгую, какую-то торжественную тишину, и часовых на каждом этаже, и затянутые металлической сеткой пролеты лестничных клеток. У одной из многочисленных дверей второго этажа чекисты остановились.
– Прошу, – один из них открыл дверь и пропустил Михаила Михайловича вперед. Он вошел в небольшую строгую приемную, в которой не было ничего лишнего.
– Разденьтесь!
Михаил Михайлович снял плащ, кепку и повесил их на вешалку.
– Сядьте!
Он покорно сел. Михаил Михайлович чувствовал, что у него пропадает уверенность в себе и его охватывает противная беспомощность и безразличие. С ним еще никто не говорил, ни о чем не спрашивали, а ему уже стало страшно.
Наконец отворилась дверь кабинета, и Капитонову предложили войти. Он встал, машинально пригладил волосы. У него дрожали ноги, противная мелкая дрожь поднималась все выше и выше и охватывала все тело. Попытка взять себя в руки не помогла. К своему стыду он заметил, что у него дрожит подбородок. Его обыскали. Вместе с документами, бумажником, ключами от квартиры взяли и злополучное скомканное письмо от Назима Эмир-оглу. Он уже не помнил, что хотел говорить, как вести себя. Растерянный и испуганный, вошел он в кабинет Березовского.
– Выньте руку из кармана, это бесполезно.
У подъезда, освещенного двумя большими молочными шарами, стоял подтянутый красноармеец с винтовкой. Все остальное было, как во сне. Широкая ковровая дорожка скрадывала шаги. Все же он заметил и строгую, какую-то торжественную тишину, и часовых на каждом этаже, и затянутые металлической сеткой пролеты лестничных клеток. У одной из многочисленных дверей второго этажа чекисты остановились.
– Прошу, – один из них открыл дверь и пропустил Михаила Михайловича вперед. Он вошел в небольшую строгую приемную, в которой не было ничего лишнего.
– Разденьтесь!
Михаил Михайлович снял плащ, кепку и повесил их на вешалку.
– Сядьте!
Он покорно сел. Михаил Михайлович чувствовал, что у него пропадает уверенность в себе и его охватывает противная беспомощность и безразличие. С ним еще никто не говорил, ни о чем не спрашивали, а ему уже стало страшно.
Наконец отворилась дверь кабинета, и Капитонову предложили войти. Он встал, машинально пригладил волосы. У него дрожали ноги, противная мелкая дрожь поднималась все выше и выше и охватывала все тело. Попытка взять себя в руки не помогла. К своему стыду он заметил, что у него дрожит подбородок. Его обыскали. Вместе с документами, бумажником, ключами от квартиры взяли и злополучное скомканное письмо от Назима Эмир-оглу. Он уже не помнил, что хотел говорить, как вести себя. Растерянный и испуганный, вошел он в кабинет Березовского.