Наступление моря (Нашествие моря)   ::   Верн Жюль

Я представляю собой его голову, а он — мои ноги, а вы должны признать, что лошадиные ноги иначе приспособлены к передвижению, чем людские». Из этого можно предположить, что вахмистр завидовал кентаврам. Как бы то ни было, его конь и он сам созданы были друг для друга. Николь был роста выше среднего, широкоплечий, грудь колесом; он нашел средство сохранить стройность и готов был на все жертвы, лишь бы не тучнеть. Он почитал бы себя несчастнейшим существом в мире при появлении малейших признаков ожирения. Впрочем, он был убежден, что будет в состоянии предупредить всякое появление ненавистного для него жирового отложения, если последнее возможно было в столь жилистом теле, своевременным тугим стягиванием своего голубого ментика и долмана. Рыжий, ярко-красный, с щеткой волос на голове, с тугими усами и щетинистой бородой, с серыми, живыми, вечно вращающимися глазами, поразительно дальнозоркий, Николь способен был разглядеть за пятьдесят шагов, как ласточка подхватывала муху, что вызывало глубочайшее удивление в бригадире Писташе.

Этот последний представлял собой тип весельчака, всегда всем довольного и ухитрившегося сохранить такой нрав и в шестьдесят лет столь же живым, как он был у него в двадцать пять лет. Он никогда не жаловался на голод, даже при запаздывании выдачи дневного пайка на несколько часов, ни на жажду при редких колодцах в этих бесконечных пустынях, обожженных вечным солнцем Сахары. Он был истый южанин, уроженец Прованса; при одном виде его у каждого бесследно пропадала меланхолия.