JК
Негоже лилиям прясть :: Дрюон Морис
Страница: 8 из 66»
Королева обернулась к графу Валуа, которым, переваливаясь, как каплун, шагал по комнате.
— Но за что, дядюшка, за что могли его так злодейски отравить, почему?
— допытывалась она, — Разве не делал он людям добро, всем, кому мог? Почему вы всегда стараетесь увидеть людское коварство там, где про являет себя лишь воля господня?
— Зато только вы одна приписываете воле господней деяние, которое скорее следует приписать козням сатаны, — отрезал Карл Валуа.
Большеносый, широкоскулый, румяный, с округлым брюшком, в черном капюшоне с высоким гребнем, сбитым на одно плечо, в черном бархатном кафтане с серебряными застежками, сшитым полтора года назад для похорон родного брата, короля Филиппа Красивого, его высочество Валуа прибыл к королеве прямо из Сен-Дени, где он присутствовал при погребении своего племянника Людовика X. Впрочем, на сей раз при исполнении траурного обряда возникли кое-какие осложнения, ибо впервые с тех пор, как был установлен церемониал королевских похорон, герольды, провозгласив «Король умер!», не смогли добавить: «Да здравствует король!», так как никто не знал, перед кем, перед каким новым властелином следует совершить символические жесты, предусмотренные ритуалом.
— Пустое, вы сломите свой жезл передо мной, — посоветовал Валуа первому камергеру усопшего короля, Матье де Три. — Я старший в семье и лучше других подхожу к этой роли.
Королева обернулась к графу Валуа, которым, переваливаясь, как каплун, шагал по комнате.
— Но за что, дядюшка, за что могли его так злодейски отравить, почему?
— допытывалась она, — Разве не делал он людям добро, всем, кому мог? Почему вы всегда стараетесь увидеть людское коварство там, где про являет себя лишь воля господня?
— Зато только вы одна приписываете воле господней деяние, которое скорее следует приписать козням сатаны, — отрезал Карл Валуа.
Большеносый, широкоскулый, румяный, с округлым брюшком, в черном капюшоне с высоким гребнем, сбитым на одно плечо, в черном бархатном кафтане с серебряными застежками, сшитым полтора года назад для похорон родного брата, короля Филиппа Красивого, его высочество Валуа прибыл к королеве прямо из Сен-Дени, где он присутствовал при погребении своего племянника Людовика X. Впрочем, на сей раз при исполнении траурного обряда возникли кое-какие осложнения, ибо впервые с тех пор, как был установлен церемониал королевских похорон, герольды, провозгласив «Король умер!», не смогли добавить: «Да здравствует король!», так как никто не знал, перед кем, перед каким новым властелином следует совершить символические жесты, предусмотренные ритуалом.
— Пустое, вы сломите свой жезл передо мной, — посоветовал Валуа первому камергеру усопшего короля, Матье де Три. — Я старший в семье и лучше других подхожу к этой роли.