JК
Нострадамус :: Зевако Мишель
Страница: 89 из 121Потом стала царапать пол ногтями, потом страшно захрипела, потом застонала, и, наконец, из ее груди полились душераздирающие, ужаснувшие бы самого дьявола крики — вопли, выражавшие не просто материнское горе, а катастрофу, бедствие, чудовищную боль, которую испытывает человек, у которого вырывают сердце, мозг, все внутренности… Она звала свое дитя, выкрикивала имя Рено, имя своего мужа так пронзительно, что тюремщиков, которым поручили вытолкать ее из камеры, охватила дрожь, и они в испуге бежали. Наконец она увидела открытую дверь и бросилась к выходу из тюрьмы. Ее поторопили пинками. Ее вытолкнули за пределы крепости — через подъемный мост. Она долго шла прямо, никуда не сворачивая и рыча, как раненый зверь. Она шла по Парижу. Темная ночь спустилась на город.
Постепенно несчастная успокоилась. К полуночи она обнаружила, что находится поблизости от Гревской площади: инстинкт привел ее туда, где все началось. Она съежилась в уголке под навесом. И погрузилась в раздумья, хотя вряд ли можно было бы этим словом правильно определить ее состояние. Страшно волнуясь, она мало-помалу восстанавливала в памяти случившееся с ней. И внезапно ее обожгла мысль, всплывшая из самых глубин ее сознания: «В полночь я должна прийти на улицу де ла Аш в дом Роншероля, иначе моего ребенка убьет палач!»
И как раз в этот момент пробило полночь. Досчитав до последнего, двенадцатого удара, она содрогнулась. Теперь она вспомнила гнусное предложение, сделанное ей, с ослепительной ясностью. Она больше не говорила себе: «Я должна спасти свое дитя». Она думала: «Я должна отдаться этому человеку!»
И, дрожа от ужаса, направилась в сторону улицы де ла Аш. Зубы ее стучали.
Постепенно несчастная успокоилась. К полуночи она обнаружила, что находится поблизости от Гревской площади: инстинкт привел ее туда, где все началось. Она съежилась в уголке под навесом. И погрузилась в раздумья, хотя вряд ли можно было бы этим словом правильно определить ее состояние. Страшно волнуясь, она мало-помалу восстанавливала в памяти случившееся с ней. И внезапно ее обожгла мысль, всплывшая из самых глубин ее сознания: «В полночь я должна прийти на улицу де ла Аш в дом Роншероля, иначе моего ребенка убьет палач!»
И как раз в этот момент пробило полночь. Досчитав до последнего, двенадцатого удара, она содрогнулась. Теперь она вспомнила гнусное предложение, сделанное ей, с ослепительной ясностью. Она больше не говорила себе: «Я должна спасти свое дитя». Она думала: «Я должна отдаться этому человеку!»
И, дрожа от ужаса, направилась в сторону улицы де ла Аш. Зубы ее стучали.